Ребенок!!! Ужас сковал мысли, боль скрутила внутренности. Этот удивительный малыш уже никогда не появится на свет, не назовет ее мамой. А ведь она даже не успела придумать ему имя! По большому счету она вообще ничего не успела в жизни сделать. Много читала, много зубрила, потом много лечила, отдавая работе все свое время и силы.
Сокрушаться тут, безусловно, было не о чем, и все же сожаление, как толстый деревянный кол, засело внутри, мешая воспринимать новую действительность. Хотя ее нынешнее окружение в полной мере действительностью уже не являлось. Все было расплывчатым, нечетким и каким-то слишком тихим. Неужели в раю совсем нет звуков? А она так любила музыку и человеческие голоса… Сама она, конечно, уже не человек, так, обычный призрак, а боль, которая сейчас разрывает ее изнутри, скорее всего, носит фантомный характер.
— Мама, иди скорее сюда! Мне кажется, она приходит в себя, — внезапно и довольно громко воскликнул небесный ангел.
— Уже иду, дорогая, — отозвался в отдалении мелодичный женский голос. — Благодарю, Валентин, вы, как всегда, безупречны, но в этот раз наша гостья надолго не задержится. Время для официального знакомства сейчас не самое подходящее.
Почему неподходящее? Она как раз с удовольствием задержалась бы в этом приятном светлом месте. Облако, на котором она лежала, было очень мягким, и пахло здесь восхитительно. К тому же тонкие нотки божественного аромата ей что-то смутно напоминали…
— Ио, детка, тебе придется побыть с Кэтрин, пока не вернется твой брат, но потом сразу возвращайся домой. Вряд ли Люку понравится, что мы вмешиваемся в его личную жизнь.
— Но ведь он сам попросил нас об услуге, мама. Разве это не означает, что лед, наконец, сломан, и теперь мы с ним будем видеться чаще?
— Это не означает ровным счетом ничего, дорогая. Твоему брату больно от нашей любви, и это противоречие непреодолимо. Мы не можем перестать его любить, а он, в свою очередь, не может к нам приблизиться.
В голосе ангела звучала такая беспросветная грусть, что у Кэйт от сочувствия на глаза навернулись слезы. Конечно, они не пролились, но все же в горле отчетливо ощущался тугой ком, ритм дыхания нарушился. Господи, какой ритм, ведь она больше не дышит! Тогда почему у нее по-прежнему движется диафрагма? От всех этих несоответствий, потери ориентации и непрекращающегося ужаса сильно кружилась голова, перед глазами все плыло.
Хотелось перезагрузиться, чтобы все начать сначала. Осмотреться на новом месте, приспособиться к иной форме существования, получить хоть какие-то инструкции… Как ни странно, ее немая мольба была кем-то услышана, потому что в следующий миг звуки начали медленно удаляться, свет померк и наступила спасительная темнота.
