и это составляет сущность мазохизма. Следствием такого положения является то, что если клинический или в общем смысле психический феномен свидетельствует о влечении к смерти, то это происходит из-за объединения двух влечений в процессе формирования этого феномена, то есть в зависимости от мазохизма, который в нем содержится, а не в зависимости от его собственной специфичности. Таким образом, мазохизм и лишь мазохизм прямо или посредством других клинических либо психических феноменов является спутником влечения к смерти. Именно существование объединения влечений или же эквивалентного ему мазохизма, присутствующего во всех психических феноменах, привело нас к пониманию мазохистического измерения в психическом существовании в четвертой главе.
Возможно, такая точка зрения столкнется с двумя возражениями. Ведь если мы говорим о том моменте, где мазохизм и объединение влечений составляют одно целое, это означает, что предположительно существует время, в течение которого влечение к жизни и влечение к смерти действуют независимо друг от друга, что достаточно трудно представить. Другое возражение состоит в том, что описанные процессы являются лишь метапсихологической конструкцией, которую нельзя наблюдать в клинической, психоаналитической практике.
Мы полностью согласны с тем, что не существует абсолютного начала, что в принципе невозможно исторически обозначить момент, в котором начинается объединение влечений. Но мы верим, что описанное Фрейдом в статье «Экономическая проблема мазохизма» имеет отношение не к конкретному историческому моменту, а к идентичности смысла объединения влечений и мазохизма, а это, если можно так сказать, совсем другая история.
Что касается второго возражения, то достаточно отметить обязательный феномен психоаналитической терапии (невротического пациента) – сопротивление. Позволю себе вновь привести цитату из новых лекций, которая показывает, как Фрейд думал о сопротивлении, что оно свидетельствует о присутствии мазохизма в свойственных для сопротивления мотивациях: «Я хочу Вам задним числом сообщить, какой была исходная точка рассуждений по поводу теории влечений. Та же самая, которая привела нас к пересмотру отношения Я и бессознательным, впечатление, вынесенное из аналитической работы, что пациент, оказывающий сопротивление, об этом сопротивлении часто ничего не знает. Однако он не осознает в себе не только факт сопротивления, но и его мотивы. Мы должны были исследовать эти мотивы или этот мотив и, к своему удивлению, обнаружили его в интенсивной потребности в наказании,
