— Давай! — крикнули в ухо запыхавшимся женским голосом. — Поднимайся, дафын!
Под руку подхватили, неожиданно сильно дернули вверх, да так, что меня буквально вздернуло на ноги против воли!
Я кое-как поймал равновесие, отставив в сторону свободную руку, и навалившись на ту, кто меня поднял, и впервые смог оглядеться.
Лучше бы я этого не делал...
Вокруг не было ликующей и поддерживающей толпы. Не было сцены, на которой деловито крутил винилы ди-джей, мешая барабаны и басы в одну восхитительную кучу, и по которой весело прыгал, попадая в бит, эм-си. Не было полосы препятствий площадью в пятьдесят квадратов, на которой каждому из участников полагалось показать свои навыки паркура и акрострита...
Вокруг была лишь тьма. Абсолютная и непроницаемая тьма. И не в смысле освещенности, а в смысле... Будто ребенку в детском садике дали домашнее задание сложить коллаж, изображающий город, из цветной бумаги.
А он нашел только черную.
И справедливо рассудил, что черный это тоже цвет.
Вокруг меня возвышался город. Угольно-черный, словно облитый битумом, город. Слева и справа от неширокой дороги, лишенной разметки, к черному, без единой звезды, без единого облачка, небу, украшенному лишь тусклым, серым, повернутым рогами вниз месяцем, стремились антрацитовые высотки и небоскребы. Словно облитые нефтью, они не отражали света, да и откуда бы ему было взяться? От этого тусклого серого месяца на небе? Я будто попал в компьютерную игру, запущенную на слишком слабом компьютере — текстуры не отрисовались, являя игроку лишь голую черную коробку!
Но при этои каким-то невероятным образом на зданиях было видно все изгибы и изломы поверхностей. Интуитивно становилось понятно, где должно было быть окно, где — карниз, а где — колонна.
Если это и была черная бумага, то из нее не просто выклеили коллаж, а предварительно сложили объемную модель каждого здания...
И ряды этих странных небоскребов, вершинами незаметно перетекающих в черный беззвездный бархат неба, зажимали между собой узкую, буквально в две полосы, дорогу, так же застеленную непроницаемо-черным ковром, который, конечно же, никто не стелил и которого вообще не существовало.
И на этой дороге были мы. Впятером.
Или, вернее, был я и еще четыре непонятных существа.
Как минимум трое из них были девушкам, судя по голосам, но голоса это единственное, что могло бы помочь в их идентификации. Все они были одеты одинаково унисексуально — в одинаковые черные брюки, толстовки с капюшонами и высокие, удобные даже на вид, ботинки. Тем не менее, они не сливались с окружением, потому что на черной ткани одежды хаотично были раскиданы яркие кислотно-неоновые пятна, будто бы даже светящиеся! У всех два одинаковых цвета — солнечно-желтый и пронзительно, жвачно-розовый, но при этом у всех пятна были разбросаны по одежде в разных местах, будто каждый пытался через эту конфигурацию выразить свое собственное «я».
