.
Мужская прислуга относилась к барчонку с любовью и, кажется, с сочувствием. Одним из самых «выдающихся» слуг был назначенный Афанасию в дядьки «камердинер отца, Илья Афанасьевич, сопровождавший его к Пирмонтским водам и в Дармштадт»>{45}, откуда вместе с ними приехала в Новосёлки беременная первым сыном Шарлотта. Фет вспоминал:
«Илья Афанасьевич, безусловно, подобно всем в доме, боявшийся отца, постоянно сохранял к нам, детям, какой-то внушительный и наставительный тон.
— Вам, батюшка барин, скоро надо учиться, schprechen sie deutsch[5], пойдёте в полк да станете генералом, как Алексей Петрович, и стыдно будет без науки.
Это не мешало Илье Афанасьевичу весною из сочной коры ветлы делать для меня превосходные дудки…»>{46}
В целом прислуга, горничные, дядьки, слуги, описанные в мемуарах поэта, остались в его памяти людьми, которые были к нему неизменно добры, воплощали светлое начало в его жизни. Существенно меньше мальчику приходилось сталкиваться с крестьянами и их детьми. Общение с ними происходило в церкви, на духовные праздники, во время Троицыных обрядов. Никакой особенной теплоты в их отношении Фет не чувствовал. В памяти поэта от этого «соседнего» мира сохранились фигуры страшного силача, очень древнего старика, отвратительного юродивого, старухи-богомолки, которую во время эпидемии мужики едва не убили, приняв за «холеру», и другие скорее экзотические, чем типичные персонажи.
Многочисленная отцовская родня постоянно присутствовала в жизни мальчика, но слабо скрашивала его жизнь. Дед, Неофит Петрович, старший сын воеводы Петра Афанасьевича Шеншина (по семейному преданию, «ездившего на конях, кованных серебром»), имел троих сыновей — Афанасия, Петра и Ивана, и трёх дочерей — Прасковью, Любовь и Анну. С сёстрами и братьями Афанасий Неофитович поддерживал вполне родственные отношения — очевидно, причин для семейных ссор и разладов не было, и те часто появлялись в Новосёлках. Любовь и Анна были замужем: «первая за богатым волховским помещиком Шеншиным (Пётр Ильич Шеншин происходил из другой ветви того же дворянского рода. — М. М.), а вторая за небогатым офицером из поляков — Семенковичем и проживала в своём наследственном имении под Орлом, на реке Оптухе». В основном при своих визитах они представали не столько любящими тётушками, сколько строгими экзаменаторшами, интересовавшимися преимущественно поведением племянника и его успехами в учёбе. Дядя Иван был фигурой курьёзной: в юности считавшийся «одним из лучших танцоров на балах Московского Благородного Собрания, он прекрасно владел французским языком и всю жизнь до глубокой старости с зелёным зонтиком на глазах продолжал читать Journal des Debats
