– Вот именно. У рыцаря нет ни времени, ни возможности, ни желания рассуждать о смыслах. Чтение книг он считает поповским занятием. Проходит несколько столетий, жизнь понемногу входит в колею, на обеспечение безопасности рыцарь расходует уже не всю свою энергию, жизнь в рыцарских бургах становится всё более благоустроенной и в некотором смысле даже культурной. Рыцарей начинает понемногу тянуть на литературу, некоторые из них берутся за перо. Но о чем они могут рассказать? О славных битвах, о великих героях, о прекрасных дамах. Ну вот они об этом и рассказывают безо всяких затей с разной степенью мастерства. Среди них уже можно встретить великих поэтов, но это поэты, а не мыслители. Психология рыцарства постепенно всё более усложняется, но рыцарство ещё не имеет достаточных интеллектуальных сил для того, чтобы эту сложность осмыслить. Самопознание – это, может быть, самое трудное, что только есть в жизни, если же попытаться не просто понять себя, а донести до окружающих содержание собственной души через систему стройных отточенных формулировок, для этого потребуется такой уровень абстрактного мышления, каким рыцари классической эпохи и в малой степени не обладали.
Проходит ещё несколько столетий, и мы видим, что мир уже скопил достаточное количество интеллектуальных сил. Мир научился не только постигать, но и выражать сложную психологическую реальность. Стало возможным создать своего рода формулу рыцарства. Но вот ведь незадача – рыцарства больше нет. Даже более того, новый мир строится на ценностях откровенно антирыцарских. Рыцарство не просто ушло из жизни, оно стало казаться смешным и нелепым, впрочем, именно поэтому оно и ушло. О рыцарстве стали вспоминать, как о чём-то отжившем, преодолённом, довольно глупом и примитивном. Рыцаря теперь видели, как дурака в железе. Любое подражание рыцарству воспринималось, как явный признак сумасшествия. Да чаще всего так и было. Немногочисленные поклонники рыцарства старались подражать не подлинному рыцарскому духу, который оставался для них совершенно недоступен, а лишь внешнему рыцарскому антуражу, и даже хуже того – собственным весьма убогим представлениям об этом антураже. Позднейшие рыцарские романы уже действительно нелепы, это просто хаотическое нагромождение идиотских приключений, и смеялись над ними вполне заслуженно, но, к сожалению, смеялись над рыцарством вообще, хотя вовсе не знали его.
Жизнь сыграла с рыцарством злую шутку. Когда во внешнем мире жили настоящие рыцари, у них ещё не было достаточных интеллектуальных сил для самопознания и самовыражения. А когда ума накопили, рыцарей уже не было. Так рыцарский психотип и не стал объектом серьёзного осмысления.
