Но если в начале, это "Новое назначение" в семье Приматовых вызвало небольшой переполох, то потом, из единственного письма присланного на адрес редакции, Владимир Федорович узнал, что нездоровые ассоциации и не менее нездоровые настроения у Тимура провоцировало название княжества Лихтенштейн, который вольный степняк просто перепутал с "Пещерой Лихтвейса".
На самом деле, действительность превзошла все мыслимые ожидания. Но все равно, до В.Ф. доходили слухи, что вольный сын степей тоскует по бескрайним просторам, бесцельно слоняясь по ограниченному пространству пятнадцатикомнатного особняка, в чуждом урбанизированном мире. Глубокими лихтенштейнскими ночами, сидя у мерцающего в ласковом полумраке экрана японского телевизора, бывший вольный поэт-песенник негромко, но очень протяжно поет грустные степные песни, наводя суеверный ужас на лихтенштейнских обывателей. И уже дважды бедняга был оштрафован городскими властями, но за попытку в палисадничке приготовить на костре шашлык, из парной баранины, купленной в соседнем супермаркете.
Свою подержанную тойоту Тимур ностальгически ласково кличет - "Мой верный маленький конь", а сына Аристарха, попеременно, то жеребец, а то тойот, путая очевидно с койотом. Жену Изольду, суеверный Приматов и раньше опасался поминать всуе...
Ну да бог с ним, с Приматовым, как-нибудь пообвыкнет, обживется там в своих лихтенштейнских каменных джунглях. Но одно все же смущало Владимира Федоровича, это - лишенный корней поэтический дар опального акына. Не захиреет ли? Не погрязнет ли в легких соблазнах, доступных благах и отсутствии классовой борьбы в условиях развитого загнивающего капитализма?
В.Ф. и сам некогда пописывал, знатоки утверждали что даже не плохо. Но работа, семья, дела, заботы, развод, язва, дочь-лоботряска, дача, ответственные совещания, безответственные подчиненные, санаторий, начальственный ковер, зарплата, постоянные долги (моральные, материальные, сыновий, отцовий), и так до могилы (или может быть до пенсии), постоянно отвлекали, не давали сосредоточить усилия на творчестве. Но вот когда-то, накопив опыт знания и связи, он еще быть может утрет нос всем этим борзописным соплякам, из-за которых страна задыхается от нехватки бумаги, даже туалетной.
А пока: "огнем и мечом", каленым железом!!!
Владимир Федорович с ненавистью взглянул на рукопись и почувствовал, что эта ненависть распространяется и на ее автора, которого он никогда не видел и, даст бог, никогда не увидит, если автору повезет конечно.
