Шевелиться не хотелось. И весь окружающий мир был наполнен светом и какой-то хрустальной безмятежностью.
— Хочешь еще хлеба? У меня от вчерашнего обеда остался кусочек. Ты не стесняйся. Бери. Я раньше не любила черный хлеб. Он казался каким-то горьким. А сейчас никакие пряники не сравнятся. Лучше только просфирка, после всенощной. Её собираешь губами, и как будто сама жизнь возвращается с каждой крошкой. Меня как-то перед Пасхой ставили помогать на кухне, — какая там благодать разливалась…
Молодая послушница, казалось, могла болтать целыми днями. Обо всем на свете. За время их совместной работы она уже рассказала о своей жизни в миру. О том, как потеряла жениха, который изменил перед венчанием, а потом и вообще уехал. О семье. О бабушке — молитвеннице. Это даже не было пустословием. Ей не надо было обсуждать или высказывать свое мнение. Слова просто лились серебряным дождем. Иногда веселя. Иногда, как сейчас, подбадривая после тяжелого дня.
— Говорят, что ты надолго не приезжаешь к нам и скоро опять исчезнешь…
— В том, что говорят, есть часть правды. Я сама себе не принадлежу. Как позовут обязанности, так и пойду.
— И даже до Праздника не останешься?
Девушка аж руками взмахнула от возмущения, что обязанности могут отвлечь от такого…
— Анют, честно. Я не знаю. Очень хочу остаться. Соскучилась я по монастырским праздникам. Но как все сложится… то лишь Бог ведает.
Даже мысль о том, что скоро праздник с долгой торжественной службой, каким-то неуловимым образом наполняла окружающий мир светом и надеждой на лучшее. Весь вопрос был в том останется ли она здесь так надолго.
— Ладно, пошли уже обратно. А то разнежились тут.
— Конечно-конечно. Я сейчас… видела неподалеку…
Аня неожиданно резво вскочила и бросилась к посадке. Она бежала, почти взлетая над желтеющей травой и придерживая руками попеременно, то широкую развевающуюся юбку, то предательски сползающий платок. Её напарница улыбнулась, и пошла вдоль участка, собирая последние пакеты со снедью для монастыря. Попутно укрывая остатки урожая, за которым позднее приедет трактор. Она как раз справилась со всеми делами, когда появилась разрумянившаяся и чуть запыхавшаяся беглянка. Выбившиеся из косы волосы развевались на ветру, но платок был полон небольших ярких наливных яблочек.
— Вот. Сестрицам набрала. Тут неподалеку. Дикая яблонька. Немного горчит. Но после первых морозцев у неё яблоки такими вкусными становятся — ум отъешь. Вот сама попробуй.
