, — записывал бывший рейхсминистр в камере нюрнбергского Дворца юстиции. Историки и писатели на исторические темы склонны пренебрежительно отзываться о воспоминаниях Риббентропа, хотя главной мотивировкой этого является отрицательное отношение к их автору. Да, не обо всем он успел написать и не всё в мемуарах подтверждается фактами, но о многом, особенно о его детстве и юности, прочитать больше негде. Поэтому я буду цитировать их на протяжении всей книги: рассказывая историю жизни Иоахима фон Риббентропа, нельзя лишить слова его самого.
Итак, Вильгельмсхое — место, в котором прошло детство.
«Дворец был виден издалека благодаря статуе Геркулеса и своим всемирно известным каскадам, вода которых с большой высоты низвергалась в парковое озеро, обретая форму гигантского водопада. То было чудо природы и искусства. Впервые я увидел его во время одного визита кайзера Вильгельма II; он приезжал сюда почти каждой весной. Мои родители жили в так называемой кайзеровской гауптвахте — красном здании у въезда в замок. В дни приезда императора помещение внизу бывало занято охраной. Именно с этим и связано мое первое воспоминание. Когда караул выстраивался под ружье для почетной встречи кайзера, мы, мальчуганы — мой брат Лотар и я, присоединялись к гренадерам и браво салютовали ему своими деревянными сабельками. Однажды, следуя мимо, император заметил нас и громко рассмеялся. С нашими мужественно-серьезными лицами мы и впрямь выглядели очень забавно. Но дежурный лейтенант воспринял это по-своему и устроил разнос своим солдатам. Не успел кайзер удалиться, как лейтенант с саблей оказался за нашей спиной, и мы едва успели спастись от его гнева поспешным бегством в густые заросли сада»>{5}. Несмотря на вполне невинный и даже верноподданический характер забавы офицерских детей, Риббентроп-старший рассердился и наказал сыновей.
«Мой отец, к которому я всю жизнь питал большое почтение, был для нас тогда строгим ментором, и мы скорее боялись, нежели любили его. В воспоминаниях же о матери любовь сочетается с горечью и печалью. Она уже тогда носила в себе зародыш той болезни, от которой через несколько лет скончалась [туберкулез. — В. М.]. Мы очень любили мать. Она, как и отец, была весьма музыкальна и великолепно играла на фортепьяно. Могла часами играть для меня, а я, как зачарованный, с наслаждением слушал… В последние годы ее жизни мы, дети, знали мать только больной и видели редко, так как она боялась нас заразить»
