Ещё раз смотрю вдаль, но общественный транспорт не торопится. Уже пропустила две маршрутки, просто не смогла влезть в них с сыном на руках, не хотела, чтобы ему в затылок дышали микробами незнакомцы, да и держаться за воздух пока не научилась, но этот катафалк напрягает сильнее.
Выбрасываю пустую коробочку от кефира в помойку, с трудом вырывая её из маленьких цепких ручек, и под истерику несогласного с моими решением сына ухожу с остановки, двигаясь к следующей. Метров через двадцать оборачиваюсь и вижу ту же машину плетущейся вдоль дороги. Ускоряю шаг, а сердце ускоряет темп. Ромка затихает, чувствуя мою нервозность, а через пару секунд начинает дуть губы со слезами на глазах.
— Котик, всё хорошо, — не в первый раз нагло вру сыну, — мы просто немного спешим, а автобуса нет…
Наитупейшее объяснение из всех, что я могла придумать. Хорошо, что он ещё не слишком соображает… как и я, отвлёкшаяся на ребёнка и пропустившая момент, когда катафалк (вообще, какой-то там джип, но уж больно здоров!) сворачивает во дворы и преграждает мне путь.
«Беги!» — приказывает внутренний голос.
Была бы одна — побежала бы. В сложившихся реалиях я могу лишь прижать к себе Ромку и беззвучно плакать в попытке хоть как-то избавиться от скопившегося напряжения и начать, наконец-то, соображать.
Окно нехотя начинает открываться и я вижу хмурого Соболева за рулём, мгновенно обмякнув и прикрыв глаза.
— Ковровую дорожку расстелить? — спрашивает Тимур едко и я тут же сажусь на заднее сиденье.
6
— При чём тут Пименов? — спрашивает, чуть только тронувшись с места.
— А хер знает, — хмыкаю тихо.
— Отлично… — он с раздражением выдыхает и бросает на меня злобный взгляд через зеркало. Резко выруливает на дорогу, моё тело даёт крен и я со всего размаха бьюсь локтем о дверную ручку, пытаясь зафиксировать в пространстве Ромку.
— Давай-ка мы сами доедем, — цежу сквозь зубы, — останови.
Он плавно тормозит у обочины, я дёргаю за ручку, но дверь заперта.
— Пименов, — говорит, разворачиваясь.
— Брякнула, не подумав, — отвечаю хмуро.
— Не гони, — морщится в ответ, — и не испытывай моё терпение. Ты всё ещё моя должница.
— Да! — Роман Тимурович вносит свои пять копеек, а лицо Соболева приобретает наитупейшее выражение. Вроде и заржать хочет, а вроде как и марку держать надо.
— Ты не будешь выглядеть менее круто, если улыбнёшься, — не удерживаюсь от ремарки и всю весёлость с него тут же сдувает.
— Пименов, — говорит резко, — я жду.
