На последнем произнесенном слове малышка тяжело вздохнула и, поджав губы, тихонько заплакала.
— Твой папа умер?
Она слабо кивнула.
— О… сочувствую.
Девчушка присела на краешек кровати и уткнулась взглядом в босые ноги.
— Мой папа жив, я просто очень хочу его найти. Он остался в моем родном городе, в Чернобыле. Ты же тоже оттуда.
Маленькая собеседница промолчала.
— Мне говорили, что ты немая. Это из-за радиации?
Девочка отрицательно покрутила головой.
— Я отлично тебя понимаю, солнышко. — Лена прижала ее к себе, позволяя положить голову на свои колени. Пропустила сквозь пальцы тяжелые темные пряди. — Я сама страшно скучаю по своему папе. Тебе я очень сильно сочувствую, правда. Нелегко пережить такое горе…
Елена почувствовала, как горячие слезы потекли по ее ногам.
— Мне месяц назад исполнилось одиннадцать. Пришлось приложить немало усилий, чтобы принять все как есть… и жить дальше. Я пообещала себе, что отыщу отца, как только выйду отсюда, и мы с ним будем жить дальше как прежде. И я все еще надеюсь, что эта трагедия останется в далеком прошлом. Ты мне веришь?
Малышка покачала головой.
— Делать нечего, придется ехать в этот пионерский санаторий, — заключила Лена, почесав затылок.
— А может, пронесет?
— И не надейся! Эти грымзы старые спят и видят, как сдадут нас куда-нибудь в специнтернат, чтобы совесть не мучила!
— Ну, специнтернат-то для отказников… — неумело пошутила Лена.
— А мы и есть отказники!..
— Не говори так.
— А разве я не права? За нами до сих пор никто не пришел!
Елена обвела взглядом компашку:
— Придут, рано или поздно. Пошлите спать, пока нас окончательно не убили.
— Подъем!
Лена с трудом открыла глаза. Всю ночь она любовалась снимком своего отца и плакала, с трудом перенося смертельную тоску и усталость от подобной жизни.
“Ну где же ты, отец…”
Персик спала рядом, на соседней кровати, под нарисованной на стене пятиугольной звездой, отбросив к спинке одеяло и уткнувшись носом в подушку. Ее темные пряди рассыпались по белоснежной наволочке. Школьная форма, которую приходилось здесь носить (уроки еще никто не отменял!), аккуратно сложена, а носы кожаных балеток тщательно начищены. Такая педантичность изумляла.
— А ну-ка встали, быстро! Сколько можно повторять!
Елена ненавидела утро: после пыточного подъема, когда скидывали с кровати и пинками гнали до туалета, следовал не менее изуверский завтрак. Их кормили отдельно от остальных, и прием пищи не обходился без приключений.
