— Но вы же старше…
— Мы здесь все равны.
Мила позволяла себе с этим согласиться.
— И что же вы… ты от меня хочешь?
“Все равно он не признается, по какой-такой причине здесь находится его дочь”
— Я спрашиваю это не из-за простого любопытства, я понимаю, насколько тебе сейчас трудно, и, судя по всему, на душе у тебя какой-то камень, поэтому ты ничего рассказывать не хочешь. Ну и, скорее всего, ты уже с кем-то делился своими переживаниями, но тебя не услышали и не поняли, поэтому ты обратился ко мне.
— Мне нужно, чтобы ты присмотрела за девочкой, — произнес академик, когда девушка окончила свою тираду. — Я уже обращался с этим к твоему мужу, но он меня не понял и отказал.
Понимаешь, в чем дело, моя дочь не так проста, как кажется. Я боюсь, что рано или поздно она поставит не только себя и меня под удар, но и всех нас. Я думал, что Александр Александрович мне в этом поможет, но он не готов помочь мне решить эту проблему.
Моих знаний недостаточно, и, если честно, я поставил свои профессиональные качества под сомнения…
— Прости, но я опять не понимаю, куда ты клонишь…
Их беседу нарушило появление заспанной девочки.
Она громко зевнула и посмотрела на парочку слегка удивленными глазами.
— Поздоровайся, это Мила. Я попросил ее присмотреть за тобой.
Малышка недоверчиво осмотрела Милу с ног до головы.
— Понимаешь, золотце, я здесь ненадолго. Мне предстоит скоро уехать.
Девчушка насупилась, поджав губы.
— Я понимаю твои чувства и приму их в расчет, но сделать пока что ничего не могу. Тебе лучше остаться здесь.
Раиса доплелась до кровати и рухнула на постель, не раздеваясь.
Разум погрузился в черную бездну, где не осталось места ни для ярких сновидений, ни для бурных, полных боли, воспоминаний.
Просто темное, бесформенное, нечто.
Оно затягивало все глубже и глубже, превращаясь в темное озеро с большими и постепенно исчезающими кругами.
— Нет, она не умерла, она просто спит. Но это такой страшный сон…
“Васенька?..”
И тут всплыли недавние события: радиологическое отделение, столица, погруженная в хаос, любимый муж, покрытый ожогами и чудовищными язвами, медленно превращающийся в ходячий труп.
И бездонные синие глаза маленькой девочки, смотрящие на еле живого пожарного через пленку барокамеры.
Раиса пришла в себя через трое суток.
— О господь благочестивий, наконец-то ты пришла в себя!.. — охнула матушка, всплеснув руками. — Я уж думала, ты умерла, господь милосердний, отче наш, нехай освятиться iм`я твоє…!
