Зато редкая улыбка одобрения способна превратить любой урок в праздник. Лента воспоминаний оборвалась, как только перед внутренним взором мелькнуло равнодушное уведомление на телефоне — абонент внес вас в черный список. Болит, черт побери, до сих пор душа болит от обиды.
— Да, это я… — растерянно отозвалась я, даже не пытаясь вернуть себе самообладание. На такой подвиг я была сейчас неспособна.
— Хорошо, что номер не поменяла, не хотелось бы тебя искать, — проворчала она как ни в чем не бывало. А я даже не удивилась, что тон преподавательницы звучит обвинительно, вместо желанного заискивающего. — Здравствуй, Таисия.
— Здравствуйте, Татьяна Георгиевна, честно говоря…
— Знаю, знаю, что хочешь сказать. Удивлена, что я звоню тебе.
— Да, это очень неожиданно, — решила я не лукавить.
Но спросить, что ей нужно, показалось невежливым, поэтому я просто молчала, уступая право вести разговор собеседнице.
— Скоро отчетный концерт, душечка. Почему я тебя не наблюдаю на занятиях?
Душечка?.. Отчетный концерт! Как собака Павлова, я среагировала на эти слова бешеным ускорением пульса и мысленным проигрыванием…
А проигрыванием чего? Я даже не знаю учебную программу!
— Э-э-э…
Способность говорить пропала, я на несколько секунд просто отключилась.
— Таисия, ты здесь? — сухо, а вовсе не обеспокоенно проговорила всё больше удивляющая меня женщина по ту сторону трубки.
Может быть, я сплю? Точно нет, никакое воображение не нарисовало бы подобный выверт судьбы. Это происходит на самом деле — мне звонит моя любимая бывшая преподавательница, которая поставила меня в черный список и отказывалась иметь хоть какое-то дело с опозоренной ученицей.
Теперь же она ни с того ни с сего беспокоится, что я отсутствую на занятиях в консерватории, к исключению из которой она приложила руку.
Не подумала защитить меня, не уговорила не забирать документы. А ведь могла бы, раз уж я так талантлива, как она всегда говорила.
Да что там. Она даже не поинтересовалась, что на самом деле произошло. Ее не волнует, что я в другой стране начала новую жизнь, она что-то там себе придумала и пытается сделать вид, что ничего не случилось, что я больше не персона нон грата.
— Я думала, что мне не рады в стенах консерватории, — ответила я, пытаясь, чтобы мой голос не звучал жалобно. Хотелось держаться хладнокровно и не позволять обидевшей меня женщине заприметить хоть крупицу слабости.
Она не должна чувствовать себя благодетельницей, протянувшей руку помощи несчастной, отвергнутой всеми ученице.
