— Бедняжечка Поль, что я наделала! Как я тебя исцарапала! Чем тебя вылечить?
— Ничего, и так пройдет, — отвечал Поль. — Надо только умыться. Как кровь обмоется, ничего не будет заметно.
Соня побежала вместе с Полем искать кувшин с водой, но сколько он ни мылся, сколько ни тер лицо, царапины оставались на месте. Соня была в отчаянии.
— Что скажет маменька? — ужаснулась она. — Она рассердится и накажет меня.
Поль также приходил от этого в отчаяние, он не знал, как избавить Соню от выговора.
— Жаль, нельзя сказать, что я упал в терновник[11], потому что это неправда… Постой… если… Ты сейчас увидишь!
И Поль побежал к рощице у дома, Соня за ним. Поль остановился у куста остролиста[12], бросился в него и стал кататься. Колючие листья поцарапали и порезали ему лицо. Он встал, ссадин стало больше прежнего.
Увидев его лицо в крови, Соня просто зарыдала.
— Это из-за меня ты мучаешь себя, Поль! Ты исцарапался еще больше, только чтобы меня не наказали. Ах, Поль, милый мой, как ты добр! Как я люблю тебя!
— Пойдем поскорее домой, надо вымыть лицо, — сказал Поль. — Не печалься, Сонюшка, мне совсем не больно, завтра все пройдет. Только, пожалуйста, не рассказывай, что ты меня поцарапала. Если ты скажешь, ты огорчишь меня, и получится, что я напрасно второй раз расцарапал себе лицо. Обещаешь молчать?
— Да, — отвечала Соня, целуя его, — я сделаю все, что ты только захочешь.
Дети отправились в комнату, и Поль обмыл лицо.
Когда они вышли в гостиную, обе маменьки вскрикнули, увидев исцарапанное и опухшее лицо Поля.
— Где это ты постарался? — ахнула госпожа д’Обер. — Можно подумать, что ты валялся в терновнике.
— Так, маменька, и было, — отвечал Поль. — Я с разбегу упал в куст остролиста и, когда старался подняться, исцарапал себе лицо и руки.
Госпожа д’Обер неодобрительно покачала головой:
— И зачем было спешить? Надо было вставать потихоньку.
— А ты где была, Соня? — поинтересовалась госпожа де Реан. — Ты должна была бы помочь брату подняться.
— Она бежала за мной, тетя, но не успела помочь: когда она подбежала, я уже вскочил, — вступился за девочку Поль.
Госпожа д’Обер увела Поля, чтобы смазать ему ссадины мазью.
Соня осталась в гостиной, маменька внимательно смотрела на нее:
— Что ты такая грустная, Соня?
— Я не грустная, маменька, — покраснев, отвечала девочка.
— Нет, ты грустна, словно тебя что-то мучит, ты неспокойна.
— Право, маменька, нет, — сказала Соня, но в глазах ее заблестели слезы.
— Полно, ты говоришь, а сама чуть не плачешь.
