— Да.
— То есть только один раз?
— Да, — цедит он, но усилием воли разжимает челюсти.
Засунутые в карманы кардигана пальцы не помогают справиться с растерянностью — она практически выдергивает нитки из внутренних швов. Кровь, слава Богу, прекратилась. Кире хотелось бы более болезненного пореза, боль ведь отрезвляет, да?
Страшно становится от мысли, что ничего уже никогда ее не отрезвит. Она даже не может придумать образ того, что бы это могло быть. Может, свинец в виске?
— Хорошо, — заставляет себя вымолвить Кира. — Договорились.
Земля не сходит с собственной оси, врата ада не открываются прямо на потолке и даже полицейских сирен не слышно.
Кира и Карелин продолжают стоять напротив друг друга и смотреть, в тишине живой и громкой.
— Поцелуй от вас, — повторяет он. — Вы должны… Вы — целуете меня.
— Я не могу поцеловать вас сама, — шепчет девушка. — Я… я не смогу.
— Подойдите сюда, — замерший на месте Карелин двигался в последний раз, наверное, минут пять тому назад.
Или может быть десятилетий.
Или веков.
— Я… — она практически заикается и молится всему святому на свете, чтобы не залиться краской. — Поцелуйте вы меня.
Шагов-то его немного, но каждый отдает землетрясением, и Кира считает их про себя, как ручные стежки при шитье.
Не грубо и не нежно Карелин целует ее сразу проникновенно, сразу глубоко проникая внутрь рта и лаская с напором несколько диковатым, но все же сдержанным. Она старается отвечать тем же, но удается лишь когда мозолистые руки касаются ее головы с обеих сторон и склоняют зардевшееся лицо в другую сторону.
Карелин иногда срывается на короткие, суматошные захваты ее нижней губы и сразу же зализывает растерзанное местечко. Она рыскает руками по необъятным плечам, в попытке пристроить ладони у мужчины за шеей.
Стонет она в поцелуй каким-то чужим голосом, судорожно стискивая ворот рубашки, и Карелин подхватывает ее, приподнимая — Кира запускает пальцы в короткие волосы, и пытается прервать поцелуй хотя бы на мгновение — немного воздуха, пожалуйста, чуть-чуть.
Сам он шумно выдыхает, высвобождая подрагивающие губы, но продолжая в беспамятстве целовать мягкую плоть щеки и линию подбородка.
— Еще, — говорит он. — Еще. Это… это не все.
Она проникает языком в разгоряченный рот, и Карелин окончательно срывается — безумие поцелуя припечатывает их к стене: Кира хватается рукой за опадающие куски сухой краски, а он припадает к девичьей шее, сминая кожу что попадется под губы. Ищет пульс, а возможно убегает от него.
