Ян принимает решение сам, просто отворачивается, заводит мотор и медленно выезжает из двора, а я отворачиваюсь к окну и понимаю, что мне нравится быть вот такой слабой, той, за кого примут правильное решение, и я не пожалею об этом. Ведь нет?
Не сложно догадаться, что домой меня никто не повез. Как только мы выехали из двора, то мужчина повернул руль туда, куда было нужно, но точно не в сторону моего района. Мне даже показалось, что мой «неответ» позволил Яну немного успокоиться, потому что левой рукой он оперся о дверь и теперь задумчиво тер подбородок, в то время как правой рукой свободно и легко вел автомобиль. Сашенька, что сидела на заднем сидении, помалкивала и точно так же как и я наблюдала за проплывающими мимо нас домами, перекрестками и яркими вывесками рекламных щитов.
Первым делом папа моей ученицы подъехал к большому торговому центру, быстро оценил наш непрезентабельный вид и, попросив никуда не выходить, вышел из машины, не забыв включить какую-то радиоволну, чтоб совсем мы тут от скуки не стухли. Но, стоило двери закрыться, как Сашка подобралась, подсела ко мне поближе и, после недолгого молчания, выдала:
— А вам мой папа нравится?
Поперхнувшись воздухом, оглянулась через плечо, а потом и вовсе развернулась всем корпусом, чтобы посмотреть в глаза обеспокоенного и взволнованного ребенка. Вижу, как нервно девочка дергает цепочку на шее, как краснее от стыда, да и поджимает губы, чтобы не разреветься. А я не знаю, что ответить, впервые в жизни понятия не имею, к чему может привести такой откровенный разговор. Дети же немного по-другому принимают наши слова и любой завуалированный ответ раскроят по-своему и не факт, что верно.
— Нравится, — все же отвечаю, потому что под этим словом можно подразумевать все, что угодно. Ведь человек может нравиться внешне, может нравиться его манера поведения или то, каким он становится на рабочем месте или дома. Может нравиться ямочка на подбородке или шрам на брови, но ребенок заставляется меня захлебнуться собственными мыслями, делая последний и решающий контрольный выстрел в мою несчастную голову.
— А когда вы поженитесь, то я смогу называть вас мамой?
Собственно, предыдущий вопрос оказался очень даже банальным, а вот этот, от которого я краснею и, почему-то, старательно отвожу взгляд в сторону, заставил мой уставший мозг активно работать. Что сказать ребенку, я совершенно не знала. Да что уж говорить, впервые за столько лет работы с детьми растерялась. Мне задавали много каверзных вопросов и родители учеников, но всегда выкручивалась или отшучивалась, тут же дело довольное серьезное, и сидящий позади меня ребенок ждет конкретного ответа.
