Мои размышления прервал гул мотора. «Вот я дура! Упустила возможность оглядеть дом и окрестности», — раздосадовалась я и отдёрнула штору. Мимо проехал черный «Альфа-Ромео». Я прилипла к окну, стараясь хоть напоследок в свете фонарей рассмотреть округу. Вдали сквозь чахлый кустарник просвечивал высоченный каменный забор. Не хватало вышки с автоматчиками… А, нет, вот и она, справа. М-да, сбежать пешком весьма проблематично. За забором виднелись отвесные скалы — тут явно не город. И уж точно не Калифорния. Я сглотнула подступившие слезы и сжала кулаки: «Нет, Уилл, так просто я не сдамся!» Если бы не изнасилование и наркотики, все было бы не так плохо. Я свободно перемещаюсь, по крайней мере, в пределах дома. Меня не держат в подвале, не бьют.
— Вот где малыш спрятался.
Я вздрогнула и неохотно обернулась. На пороге стоял Уилл с букетом орхидей и пухлым бумажным пакетом. Я улыбнулась неожиданно искренне — представила, будто у меня нож в кармане.
— Это тебе от папочки за хорошее поведение, — гаденыш подошел ко мне и неловко ткнулся губами в щеку.
При всей ненависти, моя решимость убить его ослабла. Хотелось материться и проклинать, но я прикусила язык и приняла букет.
— Спасибо, это так мило. Сварить тебе кофе? — предложила я, лишь бы он отвязался и не стоял памятником.
Моя наигранная учтивость явно сбила Дугласа с толку.
— Да, хотя… Нет, уже вечер, — чуть запинаясь, произнес он. — Ты проспала весь день.
— Нужно поставить цветы в воду. У тебя есть ваза?
— Не знаю. Есть, наверное, — Уилл небрежно бросил пакет на стол.
— Принеси, пожалуйста.
Мы разговаривали, как роботы с севшими батарейками — растягивая слова и делая паузы. Уилл вышел. Облегченно вздохнув, я отложила цветы и заглянула в пакет. Внутри, как я и надеялась, лежала одежда, но выбор Уилла несколько озадачил. Ажурные мини-платья, белье не для сна, колготки в сеточку, туфли на шпильках, кожаная юбочка с жилеткой. Для завершения образа не хватало плетки. Но, скорее всего, у парня она уже была. Где он накупил это дерьмо? Для побега слишком вызывающе, но для дома сойдет. В халате я чувствовала себя совсем беззащитной перед «папочкой». Мне отчаянно захотелось услышать родной голос: «Я так люблю тебя, моя голубка», почувствовать нежные объятия, проснуться и понять, что всё это — страшный и нелепый сон.
Уилл принёс вазу, и я поставила цветы в воду. Красота орхидей отдавала погребальной торжественностью. Мой похититель внимательно наблюдал за мной. Видимо, я плохо скрывала негодование. Придется приручить этого чёрта без копыт и хвоста, чтобы выбраться из ада, в котором я варюсь неизвестно за какие прегрешения. Попробую быть вежливее.
