Больной находился тогда, говоря языком современных врачей, во вторичном состоянии (condition seconde), так как первичным его состоянием было нормальное. Ничто во внешнем виде этого сомнамбула не обратило бы на него общественного внимания, если бы не одна особенность, не лишенная значения. В эти промежутки несчастного преследовала страсть к воровству, и он ни перед чем не останавливался. Любая блестящая вещь, ценная или ничего не стоящая, становилась предметом его алчности: он просто брал интересовавшую его вещь с лавочных выставок и клал ее, не спеша и без смущения, в карман. Он даже не заботился о том, смотрит ли на него торговец и находится ли при этом полицейский агент или нет. Вы поймете, что подобные приемы в Париже нельзя долго практиковать безнаказанно, не обратив на себя внимания, и, действительно, зуав был почти немедленно арестован. Тюремный врач выдал ему свидетельство о невменяемости, и больной был отправлен к господину Мене, который демонстрировал его перед товарищами и учениками. В госпитале старик входил во вторичное состояние приблизительно раз в месяц. Припадок начинался как обычно, и больной отправлялся в путь. Он шел, отстраненный от всего, с вытянутыми вперед руками, с неподвижными и безжизненными глазами, обходил препятствия, поднимал блестящие предметы – часы, ложки, стаканы – и клал все это в карман своей больничной блузы. Когда их у него отнимали, он без малейшего сопротивления отдавал все забранное. Зуав ничего не говорил, ничего не видел и не слышал. Луч солнца, направленный ему прямо в глаза, не заставлял его ни отворачиваться, ни моргать, он не вздрагивал от оглушительного звука, раздававшегося прямо у его ушей. Даже его кожа отличалась полной нечувствительностью: ее можно было прокалывать железными прутьями, жечь – и он даже не отдергивал руки. Вот настоящий естественный сомнамбулизм. Ум спит, способность к восприятию и к рассудочной деятельности исчезла, чувства отчасти уничтожены, но органическая жизнь продолжается, и человек превращается в нечто, похожее на ту лягушку, у которой я вынул мозг, т. е. средоточие умственной деятельности. Но у сомнамбула, как верно заметил Шарль Рише, мозг только спит: его можно разбудить или полностью, или отчасти, вызвав в нем лишь одну какую-нибудь мысль, которая превратится в источник сновидения. Сон сомнамбула имеет некоторые особенности, потому что известное количество функциональных способностей, как, между прочим, способность к движению, не исчезает, а продолжает бодрствовать.
