Георгий медленно приходил в себя, все кризисы остались позади, долгое ожидание и бессонные ночи, делали свое дело, и Марина просто свалилась на стул рядом с ним. Мертвенно-бледное лицо Георгия ей напоминало многое, но она старалась отогнать назойливые мысли и делала все возможное и невозможное.
— Марина Георгиевна, может, отдохнете? Я подежурю, — предложила медсестра.
— Нет, — отрицательно покачала головой она, — я сама, не переживайте. Я в порядке. Родным сообщили?
— Да, матери и брату, они скоро будут здесь…
— Журналистов не было?
— Были, мы их не пустили.
— Замечательно, — и она опять прилегла на стул.
— Может, все же отдохнете?
Марина опять отрицательно покачала головой, у нее было ощущение, что если она уйдет, то в ее отсутствие случится что-то непоправимое, даже задремать боялась, живы воспоминания о сыне.
Дверь отворилась, и в комнату вошел симпатичный мужчина, средних лет:
— Здравствуйте, — поздоровался он, и приветливая улыбка осветила его лицо, — я к Георгию, брат его старший.
— Добрый день, — улыбнулась Марина, — Я — Марина, я привезла его сюда.
— Да-да, мне говорили, ну и шуму наделали, мне звонили, каких только версий не отрабатывали…, — он улыбнулся он своим воспоминаниям, затем встрепенувшись, подошёл к ней и представился, — кстати, я — Василий.
Затем подошёл к брату:
— Ну, салют, брат!
Георгий был очень слаб после операции, но Марина заметила, как скривилось его лицо, он отвернулся от брата, не желая здороваться. Она увидела разочарование на лице Василия.
— Гонь, ты чего? Опять?
— Уходи, — глухо послышалось со стороны Георгия.
У Василия на скулах заиграли желваки, от крепко стиснутой челюсти. Он посмотрел на Марину, потом опять на Георгия и еле контролируя злость, процедил сквозь зубы:
— Ну, хорошо! — затем повернулся к Марине, — я сейчас ухожу, но оставлю Вам свой номер телефона, если, что-то понадобится, то звоните, хорошо? — Марина согласно кивнула.
Он повернулся к Георгию, силясь из всех сил, сдерживая злость и разочарование, все-таки произнес:
— Выздоравливай, брат! Я рядом если что, — затем повернулся к Марине и сказал, — до свидания! — и вышел из палаты.
— Я просил о помощи, — он замолчал, комок не давал говорить, — но кругом всем было некогда, все занимались собой, своими делами, думали, что это все временно, мои дела казались мелкими и ничтожными, думали, что пройдет. "Он всегда такой, — слышал частенько я от брата, — скоро все пройдет"…, а не прошло, как видишь. Так произошел взрыв, — и он мрачно усмехнулся, а потом добавил, — и как следствие большой разрыв. Были и те, кто поддерживал меня, но не так, понимаешь? Иногда мнение одного человека дороже мнения всего мира, вот так мой мир начал рушиться, кто был рядом, те хотели войны и наказания, а я не знал, чего хотел, тоже наказания, наверное, только потом эту лавину уже было не свернуть, она росла как снежный ком и перестала быть управляемой. Меня поддержали дьяволы и демоны. Свету я оказался безразличен, — он криво ухмыльнулся и посмотрел в окно, где светило во всю солнце.
