И мало кто знал, что с ним жила тоска неизвестного происхождения, ему казалось, что он с ней родился и жил всю жизнь. И понять его никто не мог, даже родной брат, который ничего не понимал в его темной и непонятной душе.
Многие считали, что это просто сценический образ молодости, что со временем все пройдет. Он перебесится и все наладится само собой. «Рассосется!», — как сказал один из знакомых, но эта дыра становилась все больше и больше, не давая просто жить, а кругом лишь смех, раздражение, непонимание и прятки за повседневными делами.
И никому неинтересен его мир, всем нужны от него новые материалы. А черная дыра тоски, заливалась непомерными количествами алкоголя, никак не могла заполниться.
Он туманным взглядом обводил всех, и остатки сознания фиксировали некоторые лица, надменные и кривые ухмылки, потешающиеся над ним. Вдалеке отворились двери, и он увидел взгляд. Светлый и серьезный, без смеха, упреков, чистый и льющийся светом. Он вспоминал, ведь где-то такой ему уже встречался. И сейчас он смотрел прямо на него, приближаясь к нему все ближе и ближе. Затем его схватили за шиворот, потом за руку, и повели куда-то. Сопротивляться он не мог, не было сил, да и не особо-то хотелось. Ему было все равно, что будет с ним. Жизнь не имела смысла и ценности. Поток свежего воздуха ворвался в легкие, причиняя боль. И вдруг его закинули в закрытое пространство. Дальше сознание отключилось, но перед тем, как упасть он вспомнил, где видел этот взгляд. На иконах.
— Пей, — услышал он приятный голос, который принадлежал женщине.
Глаза он открыть не мог, и лишь чуть-чуть приоткрыл веки, чувствуя себя Вием из гоголевского произведения. Язык, рот его не слушались, и безумно хотелось пить, все тело изнывало от жажды, чувствуя себя на палящем солнце в пустыне. Георгий еле-еле приоткрыл губы и почувствовал, как что-то медленно вливается ему в рот.
— Что это? — прохрипел он и почувствовал при этом резкую боль и пульсацию в голове, которая видимо, готовилась к взрыву.
— Козье молоко, — мягко ответил голос.
Георгий закашлялся.
— Фу, терпеть его не могу, хочешь, чтобы я обделался дерьмом?
Ответ удивил его, девушка спокойно бросила:
— Тебе нечем. Открывай рот, а то завтра уже представишься перед Ним, — она взглядом указала наверх, — и не сделаешь своих главных дел. Поди, привык пачкаться в нечистотах?
— Пошла вон! Не твое дело, — грубо буркнул он свозь зубы, открывать рот было больно.
Ответа не последовало. Она встала и вышла из комнаты.
