Он не знал, сколько раз я это делала, потому что поначалу шрамов не оставалось.
Что касается порезов, нужно понимать — это не случайность. Я читала статью о девушке, которая соскользнула в анорексию: она начала с диеты, ограничивала себя все больше и больше, и это переросло в болезнь. С порезами все не так. Я хочу сказать, наверное, найдется кто-то, кто порезался (или порезалась) случайно, испытал облегчение, а потом начал (начала) делать это намеренно, но как только ты начинаешь это делать намеренно, нельзя притвориться, что это случайность. Ты принимаешь решение, каждый раз заново.
Я резала только верхнюю часть бедер, где никто не заметит. В своей ванной, ночью, за закрытой дверью. Мама думала, что я принимаю долгие успокаивающие ванны. Обычно она такое не одобряет, считая пустой тратой воды при нашем довольно-таки засушливом климате, но тогда, к моему удивлению, говорила, что рада видеть, как я уделяю время себе.
Я резалась под струей воды (еще расточительнее, чем просто в ванне). Первые несколько порезов были неглубокими, только чтобы снять напряжение, как будто я приоткрывала окно, чтобы проветрить комнату. Даже почти без крови.
Ночью в кровати я пробегалась пальцами по ранкам. Я не царапала их, чтобы не пачкать кровью простыни и не оставлять шрамы.
В канун Нового года мама с папой пошли в гости к друзьям, а я осталась дома одна.
Майя была с Майком, конечно же.
Уже начались каникулы, теоретически мне было не о чем переживать.
Может, мне просто было скучно.
У меня затряслись руки. Вот и все.
В доме кроме меня никого не было, но, зайдя в ванную, я, как обычно, закрыла за собой дверь, хотя на этот раз не потрудилась даже набрать воду. Я вжала лезвие — специальное бритвенное лезвие, только для этого, которое я после каждого применения протирала спиртом, наверное, единственное, что мне удавалось держать в чистоте, — себе в ногу.
До той ночи я никогда не резала глубоко. Но в тот раз мне захотелось узнать, каково это. Я сказала себе, что это эксперимент, как будто я ученый.
Кровь полилась так сильно, что я должна была испугаться. Вместо того чтобы сочиться, как обычно, она текла струей. Как всегда, я отодвинула в сторону коврик, чтобы не испачкать его, но в ту ночь кровь шла слишком быстро. Она была повсюду.
Когда часы пробили полночь, я стояла на четвереньках, оттирая изо всех сил свои кровавые отпечатки со стены, со шторы для ванной, с коврика. Я залепила рану пластырями, но из-за движений она открывалась опять, и мне приходилось все убирать заново.
