И, если бы мне тогда сказали, что всё так закончится и, что я ничего не смогу сделать, я бы всё равно повторила это заново, потому что каждый день стоил того. Разве только чаще бы радовалась осознанию, что она просто есть рядом со мной и меньше забивала бы себе голову разной чепухой, которая крала у нас время. Больше говорила бы, что «люблю её».
Марго не в силах была что-то сказать. Её прежний мир висел вверх ногами, во рту пересохло, в голове толпились мысли. Все эти бестолковые слова, которые нет смысла говорить. Она не знала, что сейчас делать. Всё, что она чувствовала к Нике, в свете её рассказа, было настолько неуместное, лишнее, что ей хотелось исчезнуть и сделать вид, что её никогда не существовало, потому что она не стоила и волоса этой девушки, не говоря уже о чувстве, которое всё ещё отдано другой. Она тихо прижала Нику к себе и погладила по непослушным слегка влажным волосам, утыкаясь в них носом, вдыхая запах моря, муската и летнего дождя.
– Вы похожи. – Неожиданно продолжила Ника. – Не внешне. Просто она тоже была упрямой, своенравной, немного наглой, такой… Знающей себе цену.
– Это всё, что ты обо мне думаешь… – с лёгким оттенком горькой улыбки, сказала Марго. Она не хотела сравнивать себя с Лори и не хотела думать, что то, что произошло вчера, было как-то связано с воспоминаниями Ники, и хоть какой-то схожестью Марго с погибшей девушкой. Это означало бы, что всё, что было между ними в то мгновение, совсем не имело к ней отношения. Тоска по прошлому да, но никакого будущего.
– Нет. – Ника слабо улыбнулась, понимая, какие выводы, вероятно, сделала девушка. Её голос вдруг стал уверенным. – Именно поэтому я хотела тебе всё это рассказать. Невозможно что-то начинать с недосказанности. Вот, что я думаю. И да, я думаю о тебе гораздо больше, чем тебе кажется и чем мне бы хотелось. По крайней мере для человека, которого я знаю три дня.
Марго вновь оказалась лишённой того, что было её природной данностью, слов. Она всегда знала, что сказать, кому и как. Она могла написать книгу, но понятия не имела, что ответить сейчас Нике. Такая откровенность предполагала откровенность в ответ. Но всё, чтобы она сейчас не сказала, было бы мелко и до тошноты банально.
– Я сбежала из города… – начала она. Её история не была столь фатальной, даже наоборот, была похожа на историю «зажравшейся» девушки, у которой всё есть и от этого снесло крышу, но она надеялась, что Ника способна услышать в этом её правду. Правду человека, который больше не знал зачем живёт. Она просто хотела отдать сейчас свою часть «недосказанности, с которой нельзя что-то начинать».
