Я зашел еще в одно место. Там тоже никого не оказалось. Отправился домой по Беркли-стрит, шагал мимо всех этих патрицианских домов, вспоминая как Калаж вонзил зубы в нектарин и сказал, что ему нравится.
Представлял, как Калаж говорит с нею про меня. «Конечно, тебе стоит ему позвонить. А еще лучше сходить к нему домой», – он бы так сказал. «Когда?» – «Когда? Ну и вопрос. Вечером. Сейчас. У него дверь буквально не запирается». Я так и слышал, как он разговаривает, отвозя ее домой, кричит в лобовое стекло: Maintenant, aujourd’hui, ce soir![26] Пошел бы я к дому ее работодателей на Хайленд-авеню, стал бы ждать там?
«У меня инстинкты как новенькие», – сказал он однажды, имея в виду, что мои – хилые, попорченные, никудышные. «Как новенькая», – сказал он мне в тот вечер, когда повел смотреть свою машину и в каком-то порыве заставил постучать по капоту той, что стояла рядом. Инстинкты западного человека что дырявые карманы. Рано или поздно все провалится. «А я будто один из этих побирушек, которые к драным карманам изнутри подшивают лист стали. Одежда у них драная, потасканная, а внутри – настоящий сейф.
Я решил постучать в Квартиру 42.
Линда открыла и тут же ушла обратно на диван, где сидела и смотрела телевизор. Я закрыл дверь.
Экзамены она сдала. Я ее поздравил. До моих оставалось разве что чуть больше трех месяцев.
Она подобрала обе ноги под легкий голубой фланелевый халатик. Стоило мне дернуть за поясок, и узел развязался.
Когда я проснулся на следующее утро, было уже почти одиннадцать. Первая мысль, мелькнувшая в голове: день уже почти прошел, а я не прочитал ни страницы. Столько солнца, столько плаванья, столько мартини, потом бурная ночь в Квартире 42.
В середине ночи я решил от нее уйти. Открыл ее дверь, громко произнес: «Приятных снов, о возлюбленная» на чосеровом языке, потом постарался сделать так, чтобы дверь ее хлопнула как можно громче, а после этого чрезвычайно поспешно и шумно открыл свою дверь и ее тоже захлопнул. Хотелось, чтобы другая моя соседка услышала и догадалась, что к чему. Я решил прозвать ее Принцессой Клевской, потому что часть моей души уже знала, что она уже услышала хлопки двух дверей и совершенно не рада тому, что из этих звуков проистекает. Завтра на заре разыграю по новой сцену с кофейной гущей – посмотрим, куда нас это заведет. Скажу что-нибудь про работу, я все время работаю. Вот и нет, ответит она. Ты о чем? Ты прекрасно знаешь, о чем я.
