– Графу вставят новые зубы, она будет и дальше работать нянькой. Граф был прав: женщинам редко дается второй шанс, – высказался я, пытаясь подчеркнуть ироническую сторону случившегося.
– Твоя-то проблема в том, что ты упустил человека, который мог бы стать ценным другом.
Клоду приспичило занять почетное место в обществе? Никогда раньше не видел в нем таких стремлений.
Я так воодушевился, узнав, что Граф решил не ходить в полицию, что немедленно позвонил Леони и поделился с ней новостью. Она не слишком обрадовалась тому, что Граф слился, но явно почувствовала облегчение. Все вернется в ту точку, где было до Калажа. До меня дошло: похоже, такова его участь. Неважно, сколько времени ты с ним знаком, как сильно он взбаламутил мир тех, кто его окружает, – настает момент, когда он выскальзывает из твоей жизни, и все в ней возвращается на круги своя. Несмотря на его старания перекроить мир по собственному подобию, он проходит незаметно, ничего не меняет, не оставляет следа. По сути, он уже вышел из истории и рода человеческого, задолго до того как это стало ясно ему или кому-то из нас. Он напоминал мне мифологическое животное, извергнутое из недр земли по некоей малоумной прихоти, – оно наносит земным жителям непоправимый вред, опустошает их край, а потом без всякого объяснения земля его глотает вновь. Мертвые позабыты, раны залечены, история катится дальше. Ни следа.
В итоге я все-таки организовал встречу Калажа и Леони. Может быть, и не стоило, потому что из обоих вырвалось по демону, о существовании которых они вряд ли подозревали. Когда через несколько дней они встретились уже на людях, все вроде шло очень хорошо. Калаж снова взял Остина под свое крыло и обращался с мальчиком добрее всякого отца. Однако руки они себе развязали, и однажды вечером он явился в кафе «Алжир» с напрочь исцарапанной шеей. А потом закатал рукава, и я увидел, что правое предплечье у него все в синяках.
– Это еще что такое? – осведомился я.
Он ответил одной лишь улыбкой.
– Вы что, теперь колотите друг дружку? – спросил я, пытаясь сохранять небрежный тон. Не стал бы спрашивать, если бы хоть подозревал истину.
Он не ответил. Потом, через несколько секунд, едва ли не невпопад обронил:
– Случается.
– Случается?
– Нам нравится.
– Чего?
– Кому-то нужны наркотики. Другим – алкоголь. А ей нравится меня шлепать.
– А тебе, что ли, нравится, когда она тебя шлепает?
Я не верил собственным ушам.
Он призадумался, как будто этот вопрос просто не приходил ему в голову. Это каким надо быть идиотом, чтобы задавать подобный вопрос берберу?
