Это же какой ужас! Ведь тогда получается, что решение, принятое где-нибудь в Ханты-Мансийске за большие или небольшие деньги либо бывшее попросту ошибочным, оказалось бы вдруг законом для всех остальных. Нет уж. У нас по двум абсолютно одинаковым делам могут быть вынесены два принципиально разных решения суда. И не надо искать в этом логики – надо искать суть»[19].
Почему цитирую? Позиция Соловьева – традиционное и, уж простите, обывательское понимание прецедента. На самом деле решение одного суда первой инстанции НЕ связывает другой суд первой инстанции. Даже английская поговорка есть: «Господин на левом берегу Суэцкого канала не отвечает за господина на правом берегу».
Поэтому если бы у нас вдруг появилось прецедентное право в английском виде, то решение суда некоего района г. Ханты-Мансийска не связывало бы, к примеру, Октябрьский районный суд г. Ростова-на-Дону, если бы тот рассматривал похожее дело по первой инстанции.
Продолжим пример. Допустим, оба дела рассматривали апелляции двух разных регионов. Допустим, решение, принятое в Ханты-Мансийске, отменили, а то, что принято в Ростове, оставили в силе. Что дальше?
Вот теперь, когда есть постановление апелляции, другой суд – допустим, Краснодарский – при рассмотрении схожего дела теоретически связан решением апелляции. То есть – подчеркиваю! – теоретически обязан вынести такое же решение.
А на практике? Ключи к разгадке дает тот же Деннинг в том же деле George Mitchell (Chesterhall) Ltd. г. Finney Lock Seeds Ltd. [1982] EWCA Civ 5. Читаем еще раз:
«Столкнувшись с такими злоупотреблениями мощью – сильный против слабого (оговорки мелким шрифтом) – судьи делали все, что могли, чтобы обуздать сильного…»
«…После долгих лет борьбы мы выстрадали принцип: суд не позволит стороне договора сослаться на оговорку, исключающую или ограничивающую ответственность».
«Потом суды сказали крупному бизнесу: “Вы должны писать оговорки понятными словами”. Крупный бизнес не спорил».
Видите, как было? Были прецедентные решения, которые говорили: «Свобода договора – наше “все”. Подписался – “сам дурак”». Но английские судьи не стали тупо применять эти прецеденты ко всем делам подряд, стричь всех под одну гребенку. Как, увы, иногда поступают наши… Английские судьи боролись. Вместо того чтобы механически применить прецедент, судьи выкручивались через толкование, через формулировку «оговорка не была явно донесена до второй стороны» и т. д.
А почему так? Почему судьи, имея прецеденты по свободе договора и, казалось бы, железный аргумент перед вышестоящими инстанциями, боролись? Почему, зная, что и «кривое» решение устоит, если тупо взять прецедент по свободе договора и применить, они шли на риск отмены решения, все равно боролись – и в итоге и новую практику сформировали, и закон поменяли? Почему?!
