— Дед Митрич, как ты говоришь, никогда не был простым человеком, хотя пытался им казаться. Таких как он называют ведунами или колдунами.
— Колдун? Но зачем ему ребенок? Почему именно ты? — недоуменно вклинилась Аня.
Мужчина повернулся к ней. На фоне окна фигура выделялась чернотой, отчего неожиданная улыбка на его лице показалась зловещей.
— Чтоб после смерти не попасть туда, куда он загнал тысячу чертей. Видишь ли, сила ведуна — якорь в запредельных мирах. И если ее не оставить здесь, то она затянет душу в пучины ада. Для того, чтоб этого не произошло, нужно взять подходящего младенца и отметить его как следующего. И умирать со спокойной душой.
— Ты хочешь сказать, что тебе поставили метку?
— Да, меня заклеймили. И как такая правда? Пойдет?
Она медлила. Тянула время, чтобы тщательно подобрать слова.
— Знаешь, ещё неделю назад я бы сказала, что это глупая шутка, но теперь не скажу. На меня в собственном доме напал хтонический монстр. После такого колдовством не напугать, извини. Я не понимаю лишь одного: тогда ночью ты все знал, ты видел как меня трясло от страха и непонимания, но промолчал. Зачем?
— Когда половину своей сознательной жизни считаешь себя сумасшедшим, не ожидаешь, что кто-то может подумать иначе, — Свят взъерошил волосы, затем пригладил их ладонью и тяжело опустился на стул. — Я ведь рос нормальным ребенком, а в один день, все как по щелчку изменилось. Моя жизнь превратилась в бесконечную картину Босха. Позже я узнал, что тогда скончался Митрич. Я долгое время скрывал, терпел и молчал. Но когда моя психика наконец не выдержала, мама повела по врачам, а отец категорически запретил это. Мол в нашем кругу не поймут, если сын Вишневского окажется сумасшедшим. Дойдет до прессы и прощай репутация, а потом и бизнес. Да я и сам чувствовал — то, что со мной происходит не для всех и должно остаться тайной. В итоге меня сослали в Англию, в закрытую школу. Подальше от газетчиков и общества. Спустя недолгое время я совершенно случайно встретил там одну леди, которая наконец объяснила, что со мной происходит и как с этим жить. Ладно, вижу, что не понимаешь. Это в принципе трудно описать.
Святослав потянул за нить и рулонные шторы опустились, погружая комнату во мрак.
— Что ты видишь? — спросил он.
— Темноту, — пожала плечами растерянная Аня, которая после яркого солнечного света полностью ослепла. — Ничего не вижу.
— Ты не видишь ничего, а я будто смотрю через тепловизор. Для нормальных людей другие миры непроницаемы, скрыты во мраке, я же вижу сквозь завесу и могу взаимодействовать.
