И трижды лгут те, кто уверяет с церковных кафедр, что справедливость возможна только за гробом, где-то на небесах, за облаками. «О вы, питающиеся слухами проповедники, — взывает Уинстэнли, — не обманывайте больше народ, говоря, что слава эта не будет познана и увидена до тех пор, пока тело не рассыплется в прах. Говорю вам, эта великая тайна начала уже проявлять себя, и ее увидят материальные глаза плоти, и все пять чувств, которыми обладает человек, будут разделять эту славу».
А носителями и исполнителями этого переворота станут бедняки, те, кто так долго страдал от нищеты и порабощения. Первым из великих мыслителей нового времени Уинстэнли увидел силу, способную построить справедливое общество на земле. Ни Томас Мор, ни Кампанелла, ни тем более Бэкон или Андреэ не доверяли «черни», «плебеям», «толпе» — тысячам тысяч тружеников, руками которых создавались все блага этого мира. Джерард Уинстэнли открыто заявил, что труженики эти, ныне поверженные и презираемые, одни смогут установить закон справедливости на земле. К их пробуждающемуся сознанию он и обращает самые пламенные свои слова. «Вы, прах земли, попираемый ногами, вы, бедные люди, сделавшие своим трудом ученых и богатых людей угнетателями, вспомните о своих правах, ибо Закон Справедливости уже провозглашен».
Он обрушивается на неравенство — не только правовое, как делают это левеллеры, но главным образом имущественное, социальное. Многие думают, пишет он, что так называемые богатые, владеющие мирскими благами, независимо от того, по правде или по неправде добыты их имения, должны править бедняками, а бедняки обречены быть их слугами, вернее сказать — рабами. Но такое подчинение оскорбляет творца, ибо изначально все были созданы равными и имели равное право и долю в пользовании земными сокровищами. Здесь он согласен с левеллерами и с братьями из Бекингемшира: все равны перед богом, перед законом, друг перед другом, перед матерью-землей, которая их питает. «При начальном своем воплощении каждый человек имел равное право, данное ему Создателем, обрабатывать землю и иметь власть над зверем в поле, над птицей в небе и рыбой в морях. Впоследствии же это право было разрушено дотла властью алчности, и гордости, и себялюбия…»
И сейчас следует восстановить это право. Время и в самом деле настало: раз уж короля всенародно осудили за тиранию, раз армия, из простых людей состоящая, победила королевские войска и встала у кормила правления, — дело должно быть доведено до конца, и власть богачей низвержена.
