Но по вечерам в их доме тайно собирались такие же, как и они, средней руки фригольдеры, ремесленники, хозяева небольших мастерских и лавочек. Приходили по одному, по два, чтобы не вызвать подозрений. У дверей выставляли дежурного. Садились за стол, освещенный несколькими свечами или дымящими плошками с маслом, открывали Библию и читали вместе — не то, что по канону полагалось читать на данный день, а то, что представлялось им важным и интересным.
Особенно волновали их грандиозные и пугающие видения пророков. Кто-нибудь, вернее всего сам хозяин, выходил на середину комнаты и после краткой молитвы начинал проповедь. «Грозное видение показано мне, — говорил он. — Грабитель грабит, опустошитель опустошает… От этого чресла мои трясутся; муки схватили меня, как муки рождающей…» Он призывал к покаянию. «Вот народ, — звенел, одушевляясь, его голос, — который не слушает гласа господа Бога своего и не принимает наставления! Не стало у них истины, она отнята от уст их… Ибо сыновья Иуды делают злое пред очами моими…»
Собравшиеся слушали молча; потом кто-нибудь вставал и говорил еще. «Бедные наследуют землю, — приглушенными голосами повторяли они, — бедные и незнатные, презираемые и угнетенные. Придет час, и падут епископы, слуги Антихриста, и сгинут дьяконы и пребендарии, эти лягушки и саранча; души их грязны и прокляты, в утробе у них — антихрист папа римский».
Потом все вместе опять молились, но не по стандартному, утвержденному еще в прошлом веке требнику — «Книге общих молитв», — а как велел им дух справедливости и разума. Затем расходились — так же поодиночке, стараясь тихо выскользнуть из дверей дома, не привлекая внимания.
Но в маленьком городке ничего не укроешь от глаз соседей. Раз кто-то из завистников, неспособных проникнуться их высоким идеализмом, донес властям, и в 1605 году Эдвард Уинстэнли, «торговец шелком и бархатом», как числилось в городских регистрах, предстал вместе с женой перед церковным судом. Их обвинили в содержании тайной молельни и, вероятно, оштрафовали на значительную сумму.
Род Уинстэнли был старым и известным в Ланкашире. Целая деревенька в предместье Уигана носила название Уинстэнли. Семья имела множество деловых и родственных связей. Некая Эллен Уинстэнли, крещенная в 1604 году в Уигане, в 1628 году вышла замуж за пуританского богослова Джона Энджера. Она была племянницей другого известного пуританина, Джона Коттона, дом которого в Бостоне славился своим гостеприимством для единоверцев. Преподобный Оливер Хейвуд, известный впоследствии проповедник-нонконформист, женился на дочери Эллен. Через торговлю тканями — сукном, шерстью, бумазеей, а иногда, может быть, и вправду шелком и бархатом, Уинстэнли были связаны с родственниками и компаньонами в Ланкашире и даже в самом Лондоне.
