Уинстэнли | страница 31



Радость эта переполняет его ожиданием скорого грядущего преображения мира — его очищения, обновления. Конечно, нельзя думать, что все это свершится сразу, сдерживает он сам себя, — существует несколько этапов работы божьей; одни из них уже минули, другие происходят на наших глазах, а третьим еще только суждено наступить. И вся продажность, грязь, смерть и боль этого мира исчезнут, погибнут навеки.

Как лучше объяснить, доказать эту уверенность? И он ищет подтверждений в представлявшейся тогда единственно надежной и доступной всем книге — в Библии.

Еще в эпиграф он вынес слова псалма: «Царство твое — царство всех веков, и владычество твое во все роды». В тексте он снова и снова цитирует книгу Бытия. Откровение, послания к коринфянам и римлянам, послание Иоанна. Там ясно сказано, что все люди на земле будут спасены. Избранники божии — в первую очередь, другие— позже, но все до единого!

И что тогда будет? Каким он предстанет, новый совершенный мир, град обетованный? Это самый захватывающий вопрос. Что царство божие настанет совсем скоро — в этом не сомневался не только Уинстэнли. Великие потрясения, перевернувшие мир вверх дном, сделавшие последних первыми, а первых последними, заставляли народ Англии ждать второго пришествия со дня на день. Но каким оно будет, это царство Христово?

Здесь воображение разыгрывалось, мечта делала доступным самое невозможное. Все люди станут совершенны. Их стремления приобретут чисто духовный характер. Значит, весь внешний материальный мир, созданный «для удовольствия, пользы и употребления человеку», — исчезнет? Да, он станет ненужным. После того как человек очистится от греха и вожделений плоти, ему не потребуются больше домашний скот, зерно, пища и питье, и даже Солнце, Луна и звезды, столь услаждающие земной взор. Мир станет миром духа.

Но что же, возразят некоторые неразумные дети земли, «если это правда, если Бог спасет каждого, тогда я буду жить и получать удовольствие от, греха, есть, и пить, и веселиться, и орать все наслаждения, пока я живу; ибо я — божье создание, и он не захочет, чтобы его работа пошла впустую, я все равно буду спасен». Нет, отвечает Уинстэнли. Если вы посвятите вашу жизнь удовольствиям, ваше дело погибнет. Конечно, жить в праздности и довольстве лучше, чем влачить свои дни, убиваясь над непосильной работой. Но кто может позволить себе праздную жизнь? Только богатые. И, пожалуй, лучше, если они будут вести жизнь развратников-гедонистов, чем станут тиранами и угнетателями бедных. Но грех сам по себе — форма рабства. Его накажут не вечные муки за гробом, а больная совесть в этой жизни, «страдания более нестерпимые, чем если тебе вырвут правый глаз или отрежут правую руку».