Крот воет еще сильнее от того, что услышал. Торн обреченно вздыхает. Да уж, не из болтливых.
— Упс, — прижимает палец к губам Иона. — Кстати, Римус. Ты разузнал от Стиллета ту самую тему? Ну, зачем он спас меня и вообще воспитывал?
— Не получилось. Больно уж сопротивлялся.
— Эх, жаль… Крот, хватит уже ныть, а. Смотреть противно. Дядька… отпусти…
— Нет.
— Я больше не совру.
— Не отпущу.
— Вот ведь… Слушай, Римус, а ты мне денег дашь?
От такого вопроса я чуть не поперхнулся. Так сразу?
— С какой это стати?
— Я матер боевых искусств второй ступени, забыл? Можешь нанять меня. Не подамся же я одна в грабеж, ну. А жить на что-то надо.
Переглядываемся с Торном. Говорю:
— Ей больше не наливать.
Гвардеец согласно кивает:
— Можем сдать ее стражам.
Иона пытается вырваться, но понимает, что это бесполезно, вздыхает:
— Меня повесят. А я ведь дочь твоего друга, дядька…
— Испорченная дочка моего друга. Твой отец понял бы меня. Он был хорошим человеком.
Подхожу к висящей в воздухе Кисе. Даже так я выше ее, смотрю в глаза:
— Если я соглашусь, с тобой возникнут проблемы?
— Не…
— Уверена?
— Не… То есть, да.
Вздыхаю:
— Торн, какое жалование у мастеров воинских искусств второй ступени?
— Семь с половиной золотых.
Семьдесят пять тысяч рублей, значит. Неплохо. На десяток холопов хватит. Будут убираться, готовить, может даже массаж делать.
— Месяц работаешь за еду. Испытательный срок.
Иона взбаламучивается:
— Что-о-о-о?! За еду?! Римус! Я троих стою! Пятерых! Эй, дядька, сколько тебе Римус платит?!
— Хм… нисколько.
А вот сейчас неприятно было. Иду к мешку, отсчитываю пятнадцать золотых, передаю Торну. Он думает лишь секунду стоит ли его честь ворованных денег. Но вот кивает, забирает монеты, сует в поясную сумку.
— Пятнадцать золотых?! — дергает Иона. — А мне значит за еду?!
Ого, какой у нее глаз наметанный. По горстке монет определила их количество.
Развожу руками:
— Ну а ты что думала? Тебя доверия нет, но на работу все же беру. Каким я буду идиотом, если дам тебе денег, а ты через час сбежишь?
— Не сбегу-у-у-у… Гадство. Ладно, уговорил. Но через месяц заплатишь мне семь с половиной золотых. Понял, ты, говнюк?!
— Шесть.
— Что-о-о-о?! Да почему, черт бы тебя побрал?! Охренел?
— Пять.
Моргает. Я только улыбаюсь. Нефиг мне тут хамить.
Иона наконец понимает в чем смысл понижения ее жалования, закатывает глаза:
— Хорошо, пять… Отпусти меня, дядька!
Знаком разрешаю это сделать и Иона снова свободна.
Сажусь на корточки перед пускающим слюну Кротом:
