В жизни любого человека бывают очень тяжелые периоды, после которых душа либо просветляется, либо темнеет окончательно. Одних страдания облагораживают, других – озлобляют. Последнее, увы, случается чаще, и все-таки, когда мы страдаем, наши души всего ближе к Богу – только руку протяни, только было бы желание протянуть руку. Так во всем мире, а зона – лишь наиболее выразительное отражение этого факта.
Эти несвободные люди пришли в храм по своей свободной воле, они могли бы провести время иным разрешенным способом. Все точно так же, как и по другую сторону колючки: одни телевизор смотрят, другие в церкви молятся. Почему эти зеки, в основном – довольно молодые, пришли в храм? Это личная тайна каждого.
Вместе с заключенными мы выходим в коридор, батюшка начинает исповедь и теперь к нему заходят по одному. Зеки спрашивают меня: "Вы что-нибудь о предстоящей амнистии знаете?" Откровенно признаюсь, что не в курсе дела, но разговор с этого завязывается. Они говорят, что когда приезжает священник (примерно два раза в месяц), в храм приходит 20-30 человек, работающие специально берут отгул. Бывает возможность и в одиночестве здесь помолиться. Один зек говорит: "У иного, может быть, атомная война в голове, а придет сюда, помолится и выходит уже гораздо спокойнее".
Я слушаю их и думаю про себя: "Вот вам и амнистия". Не говорю это вслух, меня бы не поняли, ведь им сейчас больше всего хочется внешней свободы. Но если бы они вообще не ценили свободу внутреннюю, то и на исповедь не пошли бы. Ведь исповедь – это своего рода духовная амнистия. Человек освобождается от накопившихся грехов, они перестают давить, терзать и разлагать его душу. Значит, его наказание смягчается и внешняя несвобода уже не столь тяжела. Убедившись в этом здесь, на зоне, они может быть и, освободившись, будут жить, понимая, как страшен грех.
Потом мы вместе с зеками идем на проповедь, которую подготовил для них отец Евгений. Они слушают очень внимательно, думаю, что многие из них только здесь в колонии услышали священника и убедились, насколько близко православие к повседневности и современности. Как-то один заключенный признался батюшке, что на зоне он впервые узнал: священник – такой же человек и с ним можно запросто разговаривать. А на свободе что мешало в этом убедиться? Времени не было? Скорее, необходимости не чувствовал. А здесь почувствуешь, да еще и как. И время есть. Значит, на зоне появляется шанс очистить душу. Не многие этот шанс используют, а кто-то, может быть, освободившись, уже не вспомнит о Церкви.
