Он боязливо бросил взгляд себе под ноги. Земля убегала столь головокружительно, что у него перехватило дыхание. Он был в центре веретена, одно острие которого терялось в небе, а другое било ключом из шахты.
На ощупь, зажмурившись, чтобы не стошнило, он отцепил крючья и повернулся, пытаясь опереться о стенку. Пристегнулся в новом положении и, раздвинув каблуки, решился еще раз приоткрыть глаза. Он сжимал кулаки, словно булыжники.
Из высших сфер падали неясные осыпи неуловимой сверкающей пыли, а в бесконечности трепетало продырявленное блестками света фиктивное небо. Влажное лицо Вольфа было ледяным.
Его ноги теперь дрожали, и понуждала их к этому отнюдь не вибрация мотора. Мало-помалу, методично он тем не менее сумел собраться.
И тут он заметил, что вспоминает. Он не стал бороться с воспоминаниями, а, погружаясь в прошлое, еще глубже овладел собой. Хрустящий иней охитинил его кожаную одежду сверкающей коркой, разломанной на локтях и коленях.
Вокруг теснились лоскутья былых времен, то нежные, как серые, скрытные и юркие мышки, то сверкающие, полные жизни и солнца, — иные сочились медлительными, но не сонными жидкостями, легкими, похожими на морскую пену.
Некоторые обладали той четкостью, той стойкостью, что свойственны фальшивым картинам детства, образованным задним числом по фотографиям или чужим воспоминаниям; их невозможно перечувствовать заново, поскольку сама их субстанция давным-давно рассеялась.
А другие оживали новехонькими по первому его требованию: сады, трава, воздух; тысячи оттенков зеленого и желтого смешивались в изумруде лужайки, дочерна сгущающемся в прохладной тени деревьев.
Вольф дрожал в мертвенно-бледном воздухе и вспоминал. Его жизнь освещалась перед ним накатывающими одна за другой волнами памяти.
Справа и слева от него тяжелый натек смолил стойки клети.
А сначала они мчались беспорядочными ордами, как грандиозный пожар запахов, света и шепчущих голосов.
Были там круглоголовики, бугорчатые плоды которых высушивали, чтобы щетина их стала пожестче и лучше впивалась при попадании в затылок. Некоторые называют их платанами, другие — репейниками, но названия эти ничуть не меняют их свойств.
Были и листья тропических растений, все в заусеницах длиннющих роговых коричневых крючьев, схожих с пилами воинствующих богомолов.
Были и короткие волосы девчонки из девятого класса, и коричневато-серая форма мальчика, к которому ревновал ее Вольф.
Краснорожие верзилы, которые на языке, не справляющемся с буквой "р", превращались в индейцев из редкого племени везилов.
