Сергей обходит диван, отчего Богатырев вдавливается глубже в кресло, и кидает ему на колени папку с документами, становясь рядом.
— Открой, почитай, узнай кое-что новое о шакале, которого ты вырастил.
Мужчина открывает папку и перелистывает страницы, быстро пробегая по ним глазами, а затем смотрит на меня:
— Что это?
— Отчеты за все то время, что твой сыночек работал и обкрадывал МОЙ филиал, — разжевываю ему информацию, как маленькому.
Глаза Богатырева расширяются, и он вновь принимается судорожно шуршать бумагами, уже отставив стакан и внимательно вчитывается. Стучу пальцами по обивке дивана, удовлетворенный реакцией депутатишки. Читай, читай, дорогой мой «благодетель», я никуда не спешу.
Спустя несколько минут изучения информации и, видимо, подсчета сумм, Богатырев с матом кинул бумаги на пол и опустил голову на ладони. Трет свое и без того раскрасневшееся лицо, а затем поднимает на меня взгляд полный ярости.
— Не трогай его. Я его из-под земли достану и собственными руками прикончу этого придурка, — в подтверждении своих слов вытягивает свои трясущиеся ладони и сжимает их в кулаки, — Я породил, я и убью.
Победно улыбаюсь и встаю с дивана. Смотрю на Богатырева сверху вниз и хмыкаю. Маленький, жалкий человечишка. Подхожу к бару и выбираю бутылку получше, наливаю в чистый стакан.
— А теперь поговорим о другом деле. Сейчас твои слова решат: задушишь ли ты своего сына сам или мои люди прикончат вас вдвоем и отвезут в лес на удобрение почвы и в качестве лакомства для диких животных.
— Какого хера… — Богатырев дернулся чтобы встать, но Сергей положил руки на его плечи и пригвоздил к креслу.
— Вы лучше сидите спокойно и Марка Вячеславовича слушайте, а то резкие движения триггерят мои воспоминания со времен службы. Поверьте, вы не захотите это испытать на себе, — вполне ласково говорит Серый.
Возвращаюсь на диван и делаю глоток янтарной жидкости. Оттягиваю момент истины. Месть совершится здесь и сегодня. Ответственный понесет наказание за помотанные нервы моей девочки и покушение на ее жизнь. За то что даже просто допустили мысль, что кто-то кроме меня может притронуться к ней морально и физически. И не важно если сын Богатырева проделал все это в одиночку, достанется обоим. Одному за то, что мразь, другому за то, что вырастил мразь.
— Итак, ты или твой сын обращался к Колыбелькину? — задаю вопрос и внимательно слежу за реакцией.
Богатырев непонимающе на меня смотрит:
— Ты о чем?
