Я рассказала ему свою историю под пение туманных сирен слева и колибри справа. А когда я умолкла, Базз снял мягкую шляпу, и его золотые волосы засияли. Ветер их не шевелил. Как пусто внутри, когда не осталось секретов: трясешь себя, и ничего не гремит. Ты бескостный, словно анемон. Мимо в сторону комнаты смеха пробежали дети, охваченные восторгом и ужасом одновременно. Я очень внимательно наблюдала за Баззом, но недостаточно его знала, чтобы угадать настроение, заметить морщинки возле глаз, указывающие на гнев или недоверие. Я пыталась понять, как он воспринял мою историю. Он всегда считал Холланда героем войны, прекрасным раненым солдатом, и я думала, не подпортит ли эта история его образ: к восковой статуе поднесли свечу.
– Я не жду, что ты поймешь, – твердо сказала я.
Базз некоторое время думал, нахмурив лоб, потом спросил:
– Как твои родители не заметили? Учишься играть на пианино, исчезаешь с книжками. Могли бы догадаться.
– Они не особо обращали на меня внимание.
Он сказал, что это глупо, ведь я же их дочь.
– Я была… – начала я, запахивая поплотнее пальто. – Я была не то, что он хотел.
– Это должно быть ужасно, – сказал он, но я не могла на него смотреть и не поняла, о ком он – о моем отце или моем муже.
– Холланду было хуже. Его у всех на глазах выволокли из дому.
– Не знаю, – сказал Базз. – Возможно, тебе было хуже. Всегда хуже тому, кто остается.
Мы, жены, всегда защищаем свою территорию. Не только когда речь идет о мужьях, сыновьях и домах – о болезненном прошлом тоже. Как китайские солдаты, замурованные в стены замка, чтобы их призраки вечно его охраняли, мы обречены защищать это прошлое, хотя способны только стонать и потрясать цепями. Этот человек пришел за моим мужем, и мне нужно было сказать ему, что он тоже ошибается: существует другой Холланд Кук, с которым он не знаком. Может, Базз и вернулся за своим старым любовником спустя много лет, но знал он его не лучше, чем я.
– Зачем ты рассказала мне эту историю?
– Подумала, что тебе нужно ее услышать.
– Она многое объясняет.
Он шел, повернув голову и наклонившись ко мне.
– Я пожертвовала юностью в родном городе ради того, чтобы ухаживать за ним, – запальчиво сказала я.
– Что я…
– Пожертвовала теми крохами любви, которые у меня там были. Мне пришлось уехать. И я потеряла его.
Базз сказал, что понимает. Он оглянулся по сторонам – возможно, я слишком громко говорила.
– Нет, не понимаешь, – сказала я сдавленным голосом. Базз взял меня за руку выше локтя. Рукав был такой тонкий, что я чувствовала его сбивчивый пульс. – И ничего ты не поймешь. И зря ты думаешь, что хорошо его знаешь.
