Мысли его светлы и свободны,
Но я больше не верю в него.
Будут тучи, будет небо,
Будет солнце, высота,
И стихи пролезут хлебом
Словно в поле, а глаза
Тёплым морем вспенят души,
Ведь стихи — из сердца вон.
Будут люди тихо слушать:
«Ночь. Булгаков. Морфий. Сон».
Будут слушать, плакать будут,
Кожей впитывать слова
И поверят, как в Иуду:
«Мать печалей — тишина».
Наша жизнь — переулки и квартиры
Наша жизнь — переулки и квартиры,
Солнце и обиды горьких дней.
В ней мы все — ожившие Шекспиры,
Авторы трагедий наших в ней.
Довольно жить в замшелых, серых буднях,
Довольно миновать свои огни!
Пусть свет тебя скорей разбудит,
Недаром ведь горят костры!
Довольно жариться в коробках из бетона,
Вдохни прохладный воздух голубой.
На миг представь, что стены из картона
И начинай-ка думать головой!
Нервы — шальная гармонь.
В зелени жаркого лета
Плавится серая нега
Общего целого в ноль.
И растянулись меха,
Вырвалась злая тревога
Жалкой мелодией Бога –
Выдумкой, мифом греха.
Нервы — шальная гармонь,
А гармонист невесомый
Кнопочкой давит особой,
Мысли кидая в огонь.
Этим утром, за домами,
Вместо солнца, где восток,
Кит плывёт. Смотри: дворами
Тень бежит. Какой восторг!
Он плывёт и смотрит в окна,
Но увидит ли чего?
Там народ угрюмый, сонно,
Пылью дышит на стекло.
Эта пыль внутри хранится –
Пыль обид. Чего ж скрывать?
Каждый день её частица
Спать ложится на кровать,
На работу едет тоже,
Завтрак жарит у плиты,
И считает непохожей
На других — себя, увы.
Если пыль осядет в окнах –
Вряд ли вас увидит кит.
Лучше уж дышать свободно,
Чем давиться от обид.
Снова ставлю чайник ночью,
Жду рассвет унылый, тусклый.
Небо жёлтый месяц точит
И плетёт тоску по-русски.
Из гостей сидит на кухне
Только образ старых дней.
Он расплылся весь и пухнет,
Смотрит, будто я злодей.
У него всегда есть правда
И сегодня на заре
Он сказал: «молчать бы надо –
Меньше скажут о тебе».
Вижу я: сияет небо,
Тухнут люди — пусто им.
Мысли их остывшим пеплом
Кроют ночь, рождая дым.
Сонный город дышит дымом,
Плачет светом фонарей,
Слёзы дарит тем унылым,
Что потухли без идей.
Я видел сожжённых, я видел распятых,
Я видел зарезанных в горло солдат,
Столько огня, матерщинных проклятий –
Правда молчит!.. Говорит автомат.
Правда прибита врагами к кресту,
Там журналисты снимают сюжет,
Но о «распятии» Точками-У –
Тихо скулят: «информации нет».
Где вырастают сырые могилы,
Словно весной полевые цветы,
Будто забыли ныне живые:
Правда — первейшая жертва войны.
