Вечером, побывав еще после института на работе, я возвращался уже в густых сумерках, и шел уже с противоположной стороны, но снова напоролся взглядом на это такси и на Грушевского, пытавшегося за ошейник оттащить от машины Джима, который раз за разом напрыгивал на багажник передними лапами и тоскливо подвывал. Лампочка в машине светилась еле-еле, как свеча, и мне стало как-то неуютно. Вспомнился почему-то пассаж из книги Корецкого, где главные герои, вынося труп на улицу, услыхали, как синхронно взвыли все бродячие собаки в округе. Впрочем, Грушевский вскоре пересилил своего пса и оттащил в сторонку, выговаривая ему всяко за плохое поведение, после чего Джим выть перестал и рванулся к дому. Я последовал за ним, и у подъезда встретил, помимо какого-то пьяного деда в мокрых портках, не более трезвого своего приятеля-соседа Архипа Обрадова, который опять загулял на выходных в небольшой компании по какому-то случаю и теперь медленно в одиночку тормозился - как раз держал в руках пакет с пузырем сухого винца, а начинал-то обычно с медицинского спирта, уволоченного с работы.
Архип в режиме торможения просыпался с утра, похмелялся и бежал на работу, а там после обеда ему, мающемуся, подносили стакан, и гудеж продолжался. Впрочем, судя по вину, гудежу должен был скоро наступить конец. Отбиваясь от настойчивых предложений Архипа совместно напиться сушняком, я опять забыл про это такси, хотя за чайком отец помянул его, сказав, что оно несколько мешает подъезду к стоянке.
Утро было хмурым, как неопохмелившийся пьяница. Висели низкие тучи, накрапывал, растворяя рыхлый снег, холодный и резиново-тягучий дождь, у меня побаливала голова и саднил на губе непонятно почему появившийся стомотит. Беда. Hадо было ехать в институт, а хотелось остаться под одеялом и поспать еще минуточек сто двадцать. Или сто восемьдесят. "Так випьем же за то, чтоби наши желания всегда совпадали с нашими возможьностями." Фиг вам.
Hа улице было мерзко. Пахло жженой резиной, сыростью и дешевым табаком - это Грушевский затягивался "Примой", что-то рассказывая своим приятелям, обступившим его небольшой толпой. Подойдя ближе, я заметил, что традиционный Джим отсутствовал, а Грушевский был бледен и размахивал трясущимися руками. Он говорил, что Джим еще вчера прыгал на багажник такси, а сегодня с утра из багажника запахло, и он отвел Джима домой и позвонил в милицию. Багажник открыли, а там - Грушевский сморщился и махнул рукой в сторону такси. А там уже стояли люди в форме, и в штатском, и милицейская "Газель", и медицинский "РАФ", санитары застегивали серебристый мешок на молнии, фотограф снимал багажник, мужик в плаще и шляпе что-то писал в блокнот (следователь, видимо), еще один молодец в кожанке беседовал с какой-то теткой с авоськой и напуганной физиономией. Я все понял. Труп. Реальный. Hе у Корецкого в книжке, а почти у нас во дворе. И все мимо ходили вчера и сегодня с утра, а может быть еще и позавчера вечером. Блин. Трудно было предположить, что будущий покойник сам залез в багажник и закрылся изнутри, а потом скончался. Значит - убийство.
