Наконец, когда Рина решила устроить очередной вечер у себя в комнате (она частенько устраивала их в общежитии, особенно, когда погода не позволяла выбраться в центр города), Эл во всеуслышание объявила: «Можно прийти плюс один?». У нас челюсть отвисла, неужели таинственный «плюс один» и есть ее избранник?
Так вот, возвращаясь к событиям трехчасовой давности и моего поверженного настроения. Этим «тем самым» оказался невысокий блондинчик из физтеха, учившийся не то на электронике, не то на электрооборудовании (казалось, он и сам толком не знал название своей специальности). С лоснящейся кожей и в пиджаке в клетку, укладкой, еще более аккуратной, чем у Эл, парень скорее походил на модель, сошедшую с обложки журнала, чем на живого человека. Разговаривал, смеялся картонно, словно вся его речь была написана сценаристом, начитавшимся исторических романов с красивыми словечками.
Я был разочарован донельзя. И чем я хуже него? Чем любой из нас хуже него? Неужели вот в чем крылся успех: укладка и фразеологизмы из словаря?..
Рина, еще одна моя одногруппница, высоченная дама, которая, в противовес нашему новому знакомцу, сошла бы за представителя научной интеллигенции 60-х годов, заметила, очевидно, мой обескураженный взгляд, который я не мог отвести от сладкой парочки на диване, и потому начала подливать в мои коктейли раза в полтора больше положенной дозы алкоголя.
Рассудок мутнел все быстрее, а мысли превращались в клубок из нитей отчаяния. И это все? Она запала на такого? Пала ли она в моих глазах, я даже сам не мог сказать. Я злился и не понимал, почему, ведь мои чувства, казалось, были в прошлом. Но осознавал я, определенно ясно одно: оставаться и смотреть на этих двоих, на вмиг оглупевшую Эл, девушку моей мечты, серебряную богиню, я не мог.
Переведя дух и отвязавшись от Вера, я стал нарезать круг за кругом по стадиону возле общежития.
— Нет, передумать она уже не сможет, — бормотал себе под нос. — Не может, даже если я попытаюсь. Ведь пытался же раньше, и не вышло, а во мне ничего с первого курса не поменялось…
Ощущая себя полным придурком, я, наконец, узрел очевидное: я все еще был влюблен в нее по уши. И я опоздал. Опоздал ведь?
Спустя кругов пять я остановился, вдруг залюбовавшись огненно-рыжим заревом, заполонившим Петербургское небо. Вид этот действовал умиротворяюще. Поразительно, конечно, как иногда на меня подобное находит: вроде и внутренний мир рушится ко всем чертям, а красота заката все же уносит меня от этого конца подальше, хотя бы на мгновения. Сделав несколько вдохов-выдохов, я решил пока не возвращаться обратно. Что же, это нужно было просто пережить. Времени, тем более, хватало, ведь вечеринка обещала быть еще долгой, и потому хватились бы меня на ней нескоро.
