— Так ведь никто тебе ничего не говорит. Хотя мне больше кажется, что бургомистр не хотел никого в ратушу пускать. У него ведь не только для меня бумаги были.
— А, говорят там драка была. Целитель ихний сцепился с кем-то из боевых.
Об этой драке я слышала. Как слышала и о приказе бургомистра — прервать все сплетни, объявить произошедшее выдумкой и не поднимать шум. А дело все в том, что выписанный из Риантри лекаришко отказался лечить одного из боевых магов. Отряд выходил в лес, за детьми, что усвистали по ягоды. Дети те, говорят, сидеть с неделю не могли. Но тут родителей осудить сложно, сложно.
— Во-от, — Карла покивала, — видимо хорошо там все порушено.
Она, воровато оглядываясь, подсунула в корзину пару сдобных булок и, поежившись, отошла.
— А деньги? — удивилась я.
— Потом, — отмахнулась она. — Знаю уже, что тебя благодетель с довольствия снял.
Благодетель. Весь город судачил о том, кто же оплачивает мои счета. Точнее, их часть. Сошлись на богатом столичном любовнике. Иногда мне хотелось поведать это портрету. Но только иногда.
Перед глазами внезапно потемнело, а на шее как будто начала затягиваться петля.
Вздрогнув, я вскинула к глазам запястье и, всмотревшись в циферблат наручных часов, убедилась — прошло около двух часов.
Вот только поводок тащил меня назад.
— Бегом, — просипела я. — Кажется… Кажется у меня котел на огне стоит.
Лисята, разумные малыши, не задали ни единого вопроса. Ни когда мы бежали через рынок, ни когда задыхаясь неслись по улицам.
А ошейник затягивался все туже, поводок тащил все сильней и сильней. Пот заливал глаза. Вдох, вдох. Вдо-ох
— Сюда, — сильная рука ухватила меня под локоть. — Давай же!
Морис, или Лиам, кто-то из них, протолкнули меня в калитку и я рухнула на колени. Задыхаясь, кашляя, стирая с лица выступившие слезы, я вдыхала и вдыхала. Вдыхала и вдыхала.
«Кто бы мог подумать, что мне настолько не хочется умирать», пронеслось у меня в голове.
А после, подняв взгляд на лисят, я поняла, что произошедшее придется как-то объяснить.
Но все возможные слова застряли в горле в тот момент, когда бросившийся к дому Лиам, вернулся назад с глубоким горшочком:
— Мятная вода. Она не успела настояться. Но может поможет?
Горшочек. С водой и плавающей в ней мятой. Они запомнили. Просто взяли и повторили то, что помогает мне ожить.
— Спасибо, — хрипло выдавила я и, приняв сосуд из рук лисенка, принялась жадно пить. — Спасибо. Только это не приступ.
— Поводок, — со знанием дела произнес Морис и, скривившись, непроизвольно потер шею, — вы забыли, сколько вам позволено находиться вне дома?
