Ответом мне снова была тишина.
— Кортни?
— Они такие красивые. Спасибо, Натан.
Она на самом деле плакала.
«Черт! Почему?»
— Я хочу сохранить твое расположение, мисс Шеф-повар, — поддразнил я, желая чтобы она перестала плакать. По какой-то причине слёзы Кортни причиняли мне боль. — Втайне надеясь, что ты поделишься со мной ещё раз.
— О, ты голоден? — спросила она уже более обычным голосом.
Я усмехнулся.
– Я всегда голоден.
— У тебя есть что-нибудь, чем ты мог бы пока перекусить?
— Э-э, да…
«У меня еще остались хлопья…»
— Хорошо, просто ужин будет готов не скоро. Нужно время. Если подождёшь, буду рада поделиться.
— Что ты готовишь?
— Рёбрышки.
Кажется, я застонал.
«Перебивать аппетит какими-то хлопьями, когда в сегодняшнем меню ребрышки? Да, ни за что!»
— Я подожду. Не проблема.
— Хорошо.
Я услышал, как открылась и закрылась её дверь.
Похоже, Кортни нравилось кормить меня — это так странно. Но, по крайней мере, она перестала плакать.
Я покачал головой.
Женщины — они такая загадка.
*** *** ***
— Скоро, Кортни?
— Да, Натан. Уже скоро, — ответила она, но уже с меньшим терпением, чем полчаса назад.
Последние тридцать минут я оставил ее в покое, хоть запах ребрышек сводил меня с ума. В первый час я был терпелив, постоянно болтал с Кортни, пока она высаживала цветы, которые принесла домой, в клумбы. Она заставляла меня смеяться над своими остроумными и находчивыми ответами, и время шло очень быстро. Но теперь голод брал свое, и я был готов перелезть через забор, чтобы добраться до еды.
— Может, мне стоит перелезть на твою сторону и самому взять ребрышки?
— Нет!
Я опешил от паники в ее голосе.
— Расслабься, у меня нет лестницы, — заверил я Кортни, абсолютно не понимая, почему она так заволновалась.
— Я просто не хочу, чтобы ты поранился, перелезая через забор, вот и всё. Уже почти готово.
Никудышная из нее лгунья. Я не поверил ни на йоту, но решил на этом не зацикливаться.
Я услышал, как поднялась крышка гриля. Ароматный дым поманил меня к забору.
— Ты смерти моей хочешь, Корт. Могу я называть тебя так или ты не любишь прозвища?
Её смех оказался ещё более милым, чем хихиканье. Глубокий, тёплый и хрипловатый. Услышав его, я сам заулыбался.
— Учитывая, что ты уже дал мне два прозвища, мне, вероятно, лучше привыкнуть к ним.
— Я не буду называть тебя ими, если не нравится.
— Мне нравится. Они безобидные. — Голос Кортни прозвучал застенчиво.
Я нахмурился.
«Кто-то издевался над ней, обзывая?»
Одна эта мысль заставила меня разозлиться и стиснуть в руке пиво.
