“Тыкая пальцем в сторону полковника, “ведьма” что-то безостановочно бухтела. Брызгала слюной и шамкала беззубым ртом. Что ей надо? Порчу, что ли, наводит? Жрачка ей не нравится, теперь на командира переключилась?
Иван был не против, когда я называл его командиром. Не то, чтобы мне нравилось подчиняться, и не в высоком звании дело (хотя у меня пониже ранг, с ОМОНА я дембельнулся капитаном). Просто так он мне стал больше доверять.
Чужак из будущего признал его командиром. Это дорогого стоит. Для него… А мне не сложно. Когда погоны носил (хоть и “жали” они мне, сука, иногда до жути), привык к уставным порядкам. “Есть”, “так точно”, “разрешите идти на…”.
Бабка не унималась и что-то доказывала Чунгу. Я уже хотел вмешаться, но Лиен, будто прочитав мои мысли, быстро что-то заговорила, тоже указывая пальцем на полковника. Чунга переводил.
— Она говорит, очень плохая рана. Нужно лечить.
А-а-а. Так бабуля не клянет нас, а желает оказать посильную медицинскую помощь. Вот только на неотложку она совсем не похожа. А на хирурга тем более...
— Что скажешь, Ваня? — повернулся я к полковнику. — Доверимся шаманской медицине?
Но Ваня опять ушел в отруб. Черт. Если так дело дальше пойдет, боюсь до свадьбы не доживет. Мы с Чунгом солдаты, и руки у нас под лекарей не заточены. Единственной санитаркой среди нас, судя по всему, оказалась вьетнамская баба Яга, настойчиво рвущаяся осмотреть больного. Что ж, другого выхода нет. Выбор невелик: либо бабка его добьет, либо сам загнется. Держись Ваня. И прости, если что...
— Давай, — кивнул я Лиен. — Пусть попробует. Она точно умеет?
За девушку ответил Чунг:
— Говорит, роды в деревне принимала.
— Отлично, — всплеснул руками я. — Жаль только, что командир рожать не собирается… Ладно… Пусть пробует. Но я отвернусь. Не могу смотреть, как над человеком “колдуют”.
Отсев на другую сторону от костра, краем глаза поглядывал за действом. Не сдержался. Старуха вскипятила воду в железной кружке, что-то туда растерла. Опять вскипятила. Снова нахреначила полкружки корешков, предварительно вытащив старую “заварку”. Движения ее были точны, без суеты и тремора. Будто всю жизнь в лесах красных командиров лечила.
После всех манипуляций получилось две кружки коричневой жидкости. Одна из них была тягучая, как деготь. Вторая пожиже, но на вид не менее мерзкая и вонючая до ужаса.
Чунг размотал бинты на полковнике. Старуха промыла отваром рану. Насовала под свежий кусок марли пожамканную кашицу. Приложила сверху каким-то листом и кивнула Чунгу. Тот мастерски перевязал рану бинтом из новой стерильной упаковки.
