Перед глазами японцев уже был пример Китая, где Англия с 1840-х вела «опиумные войны», добиваясь свободного ввоза наркотиков в Поднебесную. Это была, говоря сегодняшним языком, наркоторговля под крышей государства, «подсадка» целой нации на наркотики. Вынужденное открытие портов для Англии привело к восстанию тайпинов 1850–1864 годов – крестьянской войне против маньчжурской династии Цин и иностранных колонизаторов. Подавлять мятеж китайским властям помогали Англия, Америка, Франция. В 1900 году в Китае вспыхнет новый антизападный мятеж ихэтуаней[164] («боксёрское восстание»). Его снова будет подавлять альянс европейских стран (с примкнувшей Японией), включая и Россию. С учётом всего этого исторического контекста сверхзакрытость Японии представляется не блажью, а попыткой, пусть и безнадёжной, сохранить суверенитет. Экономически и технически развитая, агрессивная Европа выступала в Азии в роли насильника. Торговля, которой добивались европейцы, слишком часто походила на прямой грабёж. Запад представлял собой угрозу; Япония, загнанная в угол, сопротивлялась, как сегодня сопротивляется Корейская Народно-Демократическая Республика (КНДР) с её чучхе – идеологией «опоры на собственные силы».
По поводу «опиумных войн» и британской восточной политики Гончаров высказывается предельно резко: «Английское правительство молчит… потому что многие стоящие во главе правления лица сами разводят мак на индийских своих плантациях, сами снаряжают корабли и шлют в Янсекиян. За шестнадцать миль до Шанхая, в Вусуне, стоит целый флот так называемых опиумных судов. Там складочное место отравы. Другие суда привозят и сгружают, а эти только сбывают груз. Торг этот запрещён, даже проклят китайским правительством: но что толку в проклятии без силы? …Английское правительство оправдывается тем, что оно не властно запретить сеять в Индии мак, а присматривать-де за неводворением опиума в Китае – не его дело, а обязанность китайского правительства». Ещё о британцах: «Бесстыдство этого скотолюбивого народа доходит до какого-то героизма, чуть дело коснётся до сбыта товара, какой бы он ни был, хоть яд!» Шанхай, по данным Гончарова, к середине XIX века уже превзошёл по обороту такие порты, как Гонконг, Кантон[165] и Сидней, выйдя на второе место в мире после Калькутты: «А всё опиум! За него китайцы отдают свой чай, шёлк, металлы, лекарственные, красильные вещества, пот, кровь, энергию, ум, всю жизнь». Далее: «Обращение англичан с китайцами, да и с другими, особенно подвластными им народами, не то чтоб было жестоко, а повелительно, грубо или холодно-презрительно, так что смотреть больно. Они не признают эти народы за людей, а за какой-то рабочий скот, который они, пожалуй, не бьют, даже холят, то есть хорошо кормят, исправно и щедро платят им, но не скрывают презрения к ним. К нам повадился ходить в отель офицер… Его звали Стоке; он беспрестанно ходил и в осаждённый город (осада Шанхая – один из эпизодов восстания тайпинов. –
