На пороге стоял боцман Торп. Морская тина облепила его одежду. Глаза на синем распухшем лице были закрыты.
Он поднял руку, с трудом разжал рот и голосом, похожим на скрип ржавого железа, произнес: «Капитан, время истекло! Корабль стоит в порту. Экипаж ждет тебя. Слышишь стоны и крики? Это погибающие люди зовут на помощь! Пойдем…»
Вандердеккен выпустил руку своей невесты, медленно повернулся и, не говоря ни слова, пошел за боцманом…
Незнакомец поднялся.
— А Дорис? Что стало с ней? — прошептал я.
— Говорят, что она сошла с ума. Ну, мне пора. Я должен идти. Надеюсь, что мы не встретимся в море.
Мой собеседник надел плащ, запахнулся, и не успел я опомниться, как он, словно призрак, исчез за внезапно открывшимся окном.
Через несколько мгновений со стороны бухты послышался скрип выбираемого вручную якоря…
Я вздрогнул и посмотрел вокруг. Камин догорел. На столике, за которым сидел незнакомец, стоял недопитый бокал коньяка, а на белой скатерти возле него тускло поблескивал старинный золотой гульден…
Нардин умолк.
— Здорово! Вы настоящий сказочник, Владимир Васильевич, — закричали курсанты. — Надо же все так придумать.
— Я ничего не придумал. Все правда.
— Ну, уж тут мы вам не поверим.
— Вот и жаль, что вы такие маловеры, во всем сомневаетесь. Слушайте дальше. Это еще не конец истории. Дело в том, что недалеко от «Звенящей шпоры» производилась съемка кинокартины «Летучий Голландец». Погода, как я вам говорил, была отвратительная, холодная. Актер, игравший роль Вандердеккена, в перерыве между съемками захотел погреться и прямо в гриме и костюме зашел в «Звенящую шпору». Я сам долго не мог оправиться от удивления, когда увидел его в таком виде. Он оказался веселым и общительным парнем и талантливо, не выходя из роли страшного капитана, передал мне сюжет картины, в которой снимался. Кстати, артист был выходцем из русской семьи, и мне очень обрадовался. Вот и все.
— А гульден? — хитро улыбнулась Зойка.
— Вот гульден, вы уж меня простите, я придумал, чтобы вам было интереснее.
После десятидневного пребывания в море приподнятое настроение, охватившее курсантов в первые дни плавания, у большинства исчезло. Очень уж все оказалось прозаичным. «Ригель» не зашел ни в один порт. Поднимали и убирали паруса, лавировали, вставали на якорь в пустынных бухтах, на стоянке проводили шлюпочные учения. Гребли до одурения, до мозолей. Несли скучные дежурства на камбузе, драили медяшки, убирали, мыли палубу…
