Поезд вновь падал в пропасть.
— А-а-ах! — вскрикнула соседка и прижалась к Нардину.
Он засмеялся:
— Я же говорил…
Рейс кончился. Они вышли вместе.
— Оказывается, вы трусиха, — пошутил Нардин.
— Да. Но с детства люблю такие горы. Боюсь и люблю.
— Мальчишкой я тоже приходил кататься. Они были в другом месте. Говорят, что в них попала бомба во время войны и горы сгорели.
Они провели вечер вместе. Ужинали на «поплавке», гуляли, катались на «чертовом колесе». Нардин рассказывал о море и парусниках. Старался быть интересным собеседником. Валерия нравилась ему. Ночью поехали на набережную, и Нардин показал ей «Ригель».
— Как романтично! — воскликнула Валерия. Вы капитан парусника. В двадцатом веке… Это про вас?
И, взойдя на трепещущий мостик,
Вспоминает покинутый порт,
Отряхая ударами трости
Клочья пены с высоких ботфорт…
— Про меня. Правда, обычно я стою на мостике в тапочках. Легче. А лакированные ботфорты надеваю только в торжественных случаях, когда приезжает начальство.
Они постояли на набережной. «Ригель» темной аппликацией приклеился к синему ночному небу.
— А правда, что голландский капитан Ван-Хой-зен страстно влюбился в морскую принцессу Стеллу-Марис и тосковал по ней до тех пор, пока не ушел к ней в океан, правда?
— Правда. И зеленый луч правда, и огни святого Эльма, и Летучий Голландец — все правда. Я пил с ним однажды коньяк во французском порту Сетт, — таинственно проговорил Нардин, наклоняясь к Валерии. — Когда-нибудь расскажу.
Она погладила его руку.
— Вы хороший парень, Володя. Проводите меня, я что-то замерзла.
Он довез ее до дому и долго не отпускал, топчась у парадного.
— Наверное, вам хочется, чтобы я пригласила вас к себе пить чай. Так? — спросила Валерия, улыбаясь.
Он кивнул головой.
— Этого не будет. Прощайте. Бегите на свой корабль. Завтра надо поднимать паруса. Надевайте тапочки и идите на мостик.
— Завтра не надо. И послезавтра не надо. Пойдем куда-нибудь?
— Хорошо. Приходите сюда в семь. До свидания, Володя.
Нардин сунул руки в карманы и зашагал к Главному проспекту. На углу он обернулся. Валерии уже не было.
Капитан шел и думал о том, как все удивительно устроено в жизни. Вчера для него еще не существовало никакой Валерии, он никуда не стремился, был спокоен, а теперь появилась женщина, и его уже тянет к ней, и завтра он придет к ее дому задолго до семи, и с волнением будет ждать, когда она выйдет из парадного.
Он миновал опустевший проспект. Совсем светлое небо с оранжевой полосой на востоке не походило на ночное.
