Нардин сунул письмо в карман, сорвал с крючка плащ и, забыв о фуражке, выскочил на палубу. Увидев в открытую дверь камбуза прячущегося от дождя вахтенного, он крикнул:
— Скажите помощнику, я сейчас вернусь!
Капитан, попадая ногами в лужи, не обращая внимания на них, пересек улицу и побежал к дому, на фасаде которого светились неоновые буквы: «Телеграф».
▼
Сегодня город прекрасен. Улицы залиты солнцем, небо голубое, совсем тепло. Редко выпадают такие дни в октябре. Люди поснимали надоевшие за время дождей плащи, оставили дома зонтики и, как летом, вышли в одних костюмах. «Улыбка осени», — сказал кто-то из прохожих.
Тронев и Роганов шли по шумному Главному проспекту. Оба в хорошо пригнанной, наутюженной форме. Загорелые, рослые — моряки! Курсанты завернули за угол, остановились у маленького ресторанчика «Пингвин». Тронев вопросительно посмотрел на товарища.
— Зайдем?
— Давай зайдем, — согласился Роганов.
Они с трудом нашли себе место у окна. Кругом громко разговаривали, смеялись, звенели рюмками.
— Что будем пить? — спросил Тронев.
— Я — стакан сухого вина и больше ничего.
— Что так скромно? Надо отметить возвращение из плавания.
— Мне хватит и этого. Только ради традиции.
— Ну, как хочешь, а я возьму себе покрепче.
Когда курсанты выпили, Роганов спросил Тронева.
— Рассказывай, как плавалось?
— Отлично плавалось. Как тебе?
Димке очень хотелось рассказать Троневу про Шведова, про то, что с ним случилось в Тронгейме, про Марину, но он коротко ответил:
— Хорошо.
— Привык к высоте?
— Привык. Меня после падения перевели работать на грот, но я все время тренировался.
— А я последний месяц работал на бом-брамселе. Никакого впечатления. Совсем не ощущал высоты. Но больше всего люблю стоять на руле. Меня всегда в узкостях ставили. Капитан говорил, что я лучший рулевой на «Ригеле».
— Не хвастайся.
— Нет, правда. Знаешь, это такое наслаждение чувствовать судно. Чуть повернул штурвал, и оно слушается тебя. Причем, соображать надо, не вывести его из ветра.
— Да знаю я. Кому ты рассказываешь? Жаль только, что такой прекрасный матрос и рулевой в конце концов пропадет где-то в пыльных залах ЦКБ, — засмеялся Димка.
— Вот и ошибаетесь, товарищ Роганов. Вряд ли какое-нибудь ЦКБ увидит в своих стенах штурмана, нет, бери выше — инженера-судоводителя Виктора Тронева.
— Ого! Это что-то новое. Рассказывай.
— Решено окончательно. Буду капитаном. К черту всякие конструкторские бюро, научно-исследовательские институты и прочие фокусы. Кто может плавать — не должен ползать. Море мне нравится. Проверено практикой. Когда-нибудь получу четыре золотых, — Виктор шутливо приложил четыре пальца к своему рукаву, — поднимусь на мостик какого-нибудь красавца вроде «Краснокамска» и дам ход. Дзинь-дзинь! Капитан Тронев вышел в рейс. За будущее! — он поднял рюмку, но тут же поставил ее. — Но своего маленького «Ригеля» и Володю Нардина я никогда не забуду. Эх, и хороший парень Володя!
