– Понимаю, – сказал я. – Но когда приедет жена?
– Не беспокойтесь, через полчаса будет здесь. Только бы удалось ее разбудить. За эти четыре дня она не спала и четырех часов. Где у вас стоит телефон?
– У меня в кабинете.
– Да, не очень удобно, она может и не услышать звонка. Ну и сильная все-таки женщина ваша жена, позавидуешь.
– Знаю, знаю… Не охнула, слезинки не уронила.
– Ну, насчет слез вы не совсем правы. – Врач улыбнулся. – Но не думайте о ней, думайте о себе.
Однако я уже почти его не слышал. Меня вдруг охватила приятная расслабленность, жесткая больничная койка словно бы превратилась в лодку, плавно скользящую по глади озера. Счастливый, лежал я на ее дне и смотрел, как по синему небу плывут легкие облака. Погруженный в себя, в это неведомое прежде чувство, я незаметно заснул. А когда наконец открыл глаза, увидел рядом с собой ее – на том же самом табурете, где раньше сидел врач. Ее облик, такой знакомый и близкий, поразил меня.
– Это ты? – еле слышно проговорил я.
Она ответила бледной улыбкой, в которой чувствовалось огромное облегчение, готовое в любой момент прорваться слезами.
– Как это странно, что я жив. И знаешь, только теперь я понял, что все это время думал о тебе.
– Но ты же был в беспамятстве.
Однако глаза выдавали ее. Она была та же и все-таки совсем, совсем другая.
– Выдуманное слово, – ответил я.
– Какое?
– Беспамятство. Небытие. Где-то же я был все-таки, хоть и не помню где…
– Кажется, я тебя понимаю, – ответила она тихо. – Но как грустно, что тебя не понимают другие.
Я вдруг почувствовал странную слабость, показалось, что сейчас я вновь потеряю сознание. Но страха не было. Небытия не существует, все есть бытие. Наверное, я закрыл глаза, сейчас уже не помню, и попытался вновь заглянуть в тот странный мир, который таится глубоко в нас. И который мы так мало знаем. Нет, никогда мне больше не понять, что я там пережил. Но, несомненно, что-то огромное и сильное.
Через две недели она приехала за мной на машине. Я дожидался ее в вестибюле, нарядный, подтянутый. Даже надел глупый синий в белый горошек галстук, когда-то привезенный ею из Италии. Странно, но я чувствовал себя ребенком. Вот сейчас она погладит меня по голове, возьмет за руку и отведет в какую-нибудь кондитерскую угостить пирожным. Знаете, в какую кондитерскую? Ту самую, что на углу улицы Экзарха Иосифа напротив Старых бань. В ней еще продавали такие прекрасные, такие свежие пирожные. И бани, и кондитерские давно снесены, от них не осталось и следа. И все же они существуют во мне, а это значит, что они существуют на самом деле.
