. Однако вера Руссо в то, что Бог существует, не слишком детально информировала его о сущности божественной природы. Бог «скрыт в равной степени от моих чувств и моего понимания», и чувство Руссо лишь внушило ему уверенность в том, что сотворившее мир существо могущественное, мудрое и хорошее. Суждения философов о Боге не только не прояснили суть вопроса, но сделали его еще более запутанным. «Чем больше я об этом думаю, – писал Руссо, – тем более я запутываюсь»
[145].
Поэтому Руссо решил не слушать философов, – «проникнувшись чувством моей неадекватности, я никогда не буду рассуждать о природе Бога»[146] – и позволить своим чувствам направлять свои религиозные верования, считая, что чувства – более надежный проводник, чем разум. «Я выбрал другого проводника и я сказал себе: давайте посоветуемся с внутренним светом; это будет сбивать меня с пути меньше, чем сбивают меня они»[147]. Внутренний свет Руссо внушил ему непоколебимую уверенность в том, что существование Бога есть основа всех объяснений, и это чувство было надежно защищено от ревизий и контраргументов: «Со мной вполне можно поспорить по этому поводу, но я чувствую это (существование Бога), и это чувство, которое говорит со мной, сильнее, чем разум, пытающийся доказать обратное»[148].
Это чувство было не просто одним из личных капризов Руссо. Он считал, что в основании любого гражданского общества лежит религиозное санкционирование действий его лидеров. Лидеры, стоящие во главе общества, не всегда искренне верят в религиозные санкции, к которым они апеллируют, но их апелляция к ним все равно крайне важна. Если люди верят в то, что их лидеры действуют по воле богов, они будут слушать охотнее и «покорно нести бремя общественного благоденствия»[149]. Разум Просвещения, напротив, приводит к недоверию, недоверие вызывает непослушание, а непослушание заканчивается анархией. Это еще одна причина, почему, согласно Руссо, «состояние размышления – это уже состояние почти что противоестественное, и человек, который размышляет, это животное с извращенной природой»[150].
Следовательно, разум должен быть ограничен и заменен естественными чувствами[151].
Религия настолько важна для общества, писал Руссо в «Общественном договоре», что государство не должно пренебрегать религиозными вопросами. Оно не может себе позволить политику толерантности по отношению к неверующим или даже рассматривать религию как предмет индивидуального выбора. Поэтому государство должно непременно отвергнуть опасные идеи Просвещения о религиозной толерантности и разделении светской и духовной власти. Далее, религия так фундаментально важна, что неверующие заслуживают высшей меры наказания: «Не будучи в состоянии обязать кого бы то ни было в них верить, он может изгнать из Государства всякого, кто в них не верит, причем не как нечестивца, а как человека, неспособного жить в обществе, как человека, неспособного искренне любить законы, справедливость и жертвовать в случае необходимости жизнью во имя долга. Если же кто-либо, признав уже публично эти догматы, ведет себя, как если бы он в них не верил, пусть он будет наказан смертью»
