— Ничего не знаю, макгаффины распределяются случайным образом, — не меняя интонации, заявил Червяков, но искоса бросил на меня оценивающий взгляд. — Предмет номер два, инвентарный номер сто пять — триста семь. Часы карманные серебряные на цепочке. Поцарапаешь стекло, спрошу как за раритет.
Я пожалел, что рискнул в очередной раз выбирать предметы с закрытыми глазами, наобум. Хорошо, что часы попались, могла быть и сушёная куриная лапа.
— Ну, ты будешь выбирать или мне с тобой до вечера возиться?
— Запиши зажигалку, — решил я не искушать больше судьбу. — Кремневую синюю, номер сто семь — пятьсот сорок два.
— Выдано. Распишись здесь и здесь.
Я распихал мои сегодняшние волшебные помощники по карманам и отправился к лифту. Кабинет Вересаевой располагался пятью этажами глубже.
В зале для совещаний шла традиционная утренняя летучка. Как всегда, разбирали происшествие по личному составу. Заправлял процессом мастер выпиливания по мозгу — кадровик. Вересаева с невозмутимым видом наблюдала, сидя на краешке стола и посасывая пустой янтарный мундштук.
Ещё в лифте я столкнулся со Сфинксом, тоже приглашенным к замдиректора. Он по дороге вкратце описал, чему посвящено утреннее сборище. В общежитии Метростроя подрались два наших оперативника с соседних веток. Да так, что соседи вызвали полицию. Дежурный пролопушил ситуацию, мер своевременно принять не успел, поэтому обоих оперов забрали и продержали в обезьяннике до утра. А поскольку это был обычный полицейский участок, а не из наших подведомственных, дело усугубилось. Вызволить удалось только одного, сильнее пострадавшего, всего час назад, да и то — после вмешательства лично Вересаевой.
Спасённый пребывал в состоянии явной некондиции. С огромным фиолетовым синяком на оба глаза, хромающий на правую ногу, он к тому же источал стойкое алкогольное амбре. Конечно, ни о каком заступлении на линию в таком виде речи быть не могло. Пришлось в срочном порядке переводить его сменщиков на суточное дежурство, чтобы хоть как-то закрыть дыру в табеле.
Но хуже всего, что второго "залётного" полиция отдавать отказалась наотрез. Он при задержании буйствовал, выбесил патрульных, за что пару раз получил дубинкой по мягким местам, а уже в камере надерзил офицеру из городского главка, который заехал с проверкой. В общем, к утру на дебошира уже было готово дело о мелком хулиганстве, и оно вот-вот отправится в суд.
Вересаева пребывала в ярости. Это легко читалось по её лицу, хотя она изо всех сил старалась сохранять хладнокровие, и по забытой на другом конце стола сигарете.
