Сева, сдержанно улыбаясь сомкнутыми губами, наконец-то откинулся на спинку дивана и положил на колени большую подушку. Дождался, пока Катя устроится на ней, и слегка помешкав, замкнул руки на груди.
Происходящее на экране было пронзительно, как музыка, которую влюблёнными в каждую клавишу пальцами извлекал из рояля главный герой. В доме напротив под неё трепетали неисправным светом подъездные окна.
Сева не смотрел кино. Он смотрел на Катю. Она иногда глубоко вздыхала и по-детски, чуть приподняв плечо, обнимала подушку. Еë шею закрывали волосы, а одна непослушная прядка касалась щеки и норовила зацепиться за длинные Катины ресницы. Сева несколько раз заносил руку, чтобы это предотвратить. И наконец одним пальцем неловко заправил выбившуюся хулиганку за Катино ухо.
А потом вдруг сразу как-то порывисто положил целую ладонь ей на плечо.
«Как хорошо, что в комнату смотрит фонарь! И совсем не неловко», — пронеслось в Катиной голове, и она опять вдохнула Севин запах.
Его рука так весь фильм и пролежала на Катином плече. И только в самом финале Севины пальцы сыграли на нëм что-то отчаянно нежное.
Последний кадр фильма разнёс в клочья зрительские надежды на счастливый конец.
А Катя… Катя бессовестно улыбалась.
С того вечера между Катей и Севой всё умножилось на два. Сева появлялся в два раза чаще, помогал в два раза больше. Катя неистово хвалила Севу и с удвоенным упорством твердила, что они друзья, а сама… Сама, волнуясь, ждала каждой встречи, огорчалась, когда Сева не приезжал. И вдвоём с фонарём пересматривала Севины фильмы.
Постепенно вместе с Севой в Катином доме стали появляться ещё и завтраки. Дом наполнялся запахом печёного сыра на горячих бутербродах, травяного чая, музыкой из колонки и Севиной суетой. Потом Сева сосредоточенно вёз Катю на работу. Почти всегда молча. На светофорах изучал её невыспавшееся лицо и держал своей слегка шершавой и прохладной ладонью её за руку. Катя тайком от самой себя думала: «Может, это он?»
А вслух называла его героем.
Сева смущался и говорил, что никогда такого о себе не слышал. И рассказывал, как бывшая жена сомневалась, что его руки берут начало там, где надо. И что от каменной стены у него разве что отсутствие эмоций.
— И ведь делал же то же самое!
Дзеньк! Пальцы, наигрывающие мелодию в душе Кати, на мгновение оступались на клавишах.
А Сева зачем-то добавлял:
— Даже после развода старался. Для неё и ребёнка.
Ещё один смазанный такт.
Однажды по дороге на работу Катя спросила:
