— Ох, — только и смогла сказать я.
— Но этого ей тоже мало! Мало! — всплеснула руками Нора Георгиевна. — Лёля, как оказалось, очень нервно реагирует на барабан. И вот все эти полтора часа, с 13.30 до 15.00, Светочка марширует по квартире, стучит в барабан и громко декламирует Бальмонта, а моя Лёля истошно воет. Целых полтора часа. Я думала, что сойду с ума!
— Нора Георгиевна… — осторожно начала я, пытаясь сформулировать подходящие извинения, но была решительно перебита возмущенной соседкой.
— А потом! Потом она подговорила Светочку, и та выкрасила всю Лёлю зеленкой! — глаза Норы Георгиевны налились слезами, — Мне теперь выгуливать ее перед соседями неудобно. Приходится ждать темноты. У Лёли истерика!
Всё! Капец!
Я решительно шагнула в подъезд. Ну, Римма Марковна, ну, погоди!
Решительно и неотвратимо я устремилась домой. Всё, Римма Марковна, достала!
Взлетев на свою площадку (в буквальном смысле), я чуть не снесла соседа: Иван Тимофеевич как раз выходил из квартиры с двумя тяжеленными авоськами, набитыми литровыми банками с крыжовниковым вареньем (очевидно в подвал нес, а тут я такая). Повезло, что он успел сгруппироваться и урожай варенья не пострадал.
— Лида? — удивился моему состоянию сосед, — Что опять случилось?
Я затормозила. Внутри все клокотало.
— Зайди-ка, — вдруг пригласил он и распахнул дверь.
Отказывать соседу и работодателю было невежливо, и я зашла.
— Рассказывай! — велел Иван Тимофеевич на кухне, и налил мне чашку чая.
— Да вот, вернулась домой, а тут Нора Георгиевна такое понарассказывала! Иду убивать Римму Марковну, в общем, — хмуро поведала я, яростно размешивая сахар.
— Это ты о подъездной филологической войне, что ли? — хмыкнул сосед и пододвинул мне розеточку с вареньем.
— Уже все знают! — выпалила я и нервно сделала глоток чаю.
— Лида, а ты не думала, что Нора Георгиевна.. эммм… несколько субъективно.. и дозированно… подает тебе эту ситуацию? — прищурился Иван Тимофеевич, — и что ты тоже — орудие в ее руках…?
— Как так? — удивилась я.
— Тебе фамилия Вилембовская-Шутко о чем-то говорит?
Я отрицательно покачала головой.
— Ну вот, а еще на филолога поступила, — укоризненно поморщился Иван Тимофеевич и подлил мне еще чаю, — Да будет тебе известно, Лидия, что наша многоуважаемая соседка — выдающийся литературовед. Мастер художественного перевода. Более того, признание общественности она получила как раз в том числе и за переводы Бальмонта.
Я чуть чаем не подавилась.
