— Что случилось? — тихонько спросила я, протолкнувшись к ней поближе и стараясь не вдыхать острые запахи пота.
— Ищут что-то, — озабоченно ответила тетя Люся, не поворачивая головы.
— Кто? — спросила я.
— О! Лида! — наконец повернула голову ко мне тетя Люся. — Здравствуй. А ты разве не в Москве сейчас должна быть?
— Пришлось вернуться, в институт вызвали, — неопределенно ответила я, поздоровавшись. — Так что здесь происходит?
— Ой, тут такое началось! — возбужденно зашептала тетя Люся, утирая испарину замызганным рукавом спецовки, — представляешь, Карягина взяли под арест, кабинет его опечатали, кабинеты его помощников — тоже. Комиссия какая-то приехала. Важные все такие. И злые, как черти. Что-то ищут там, в конторе. И здесь тоже.
— А где Алевтина Никитична? — спросила я.
— Да откуда я знаю? — пожала плечами женщина и тоненькая струйка пота сбежала из-под небрежно завязанной штапельной косынки. — Второй день уже не показывается. Мария, бригадирша наша, из-за нее краску всё никак получить не может, Иваныч орет, а мы что сделаем? Меня вот получать теперь отправила. Бардак и разгильдяйство какое-то.
Не дослушав до конца разбушевавшуюся тетю Люсю, которая уже перешла к теме «а вот при Сталине такого бы не потерпели», я повернулась и пошла на работу через центральный ход.
Собрать предварительную информацию не получилось. Что ж, значит придется работать с тем, что есть.
Кабинет № 21 был, видимо, опечатан изначально, но затем бумажную пломбу сорвали, и она теперь зыбко болталась «на одном волоске», трепеща от сквозняка. Дверь оказалась закрыта неплотно, изнутри доносились голоса. Я замедлила шаг и прислушалась — вроде незнакомые, но в одном было что-то смутно узнаваемое.
— И в дальнем шкафу посмотрите! — приказал крепкий мужской бас.
— Так, может, в ящиках, — голос женский, звонкий, вроде именно его я уже где-то слышала.
— Здесь нету, — другой мужской голос, скрипучий, и потоньше.
— На стеллаже тоже нету, — опять женский, но другой, мямлющий.
— Смотрите теперь в ящиках, — опять тот же бас.
Что-то ищут. Судя по демонстративно сорванной пломбе — имеют законное право. Ну, ладно, все равно нужно во всем этом разбираться — я толкнула дверь и вошла.
В кабинете копошились пятеро. Неожиданно среди них я обнаружила знакомое лицо — Машеньку, мать ее Олеговну, которая сидела за моим столом и рылась в бумагах, высыпанных из ящиков.
— Здравствуйте, товарищи! — громко сказала я. — А что вы ищете? Может, я подскажу?
