— Нам обоим надо уходить, пока ваны не послали подкрепление, чтобы выяснить, что произошло, — Гэлин глянул в окно. — Сун уже поднимается. Следуй за мной.
Он прошёл через портал как раз в тот момент, когда я услышала шаги за дверью.
— Скалей, — я до сих пор не знала, куда ведёт портал, но всё равно прыгнула в него.
Я приземлилась, перекатившись вперёд по земле, и это оказалось ужасной идеей, потому что портал Гэлина привёл нас на улицу. Я вкатилась в большой сугроб.
Я вскочила, лихорадочно убирая снег с лица.
— Я в порядке, — сказала я прежде, чем он успел спросить, и вытрясла снег из волос.
Гэлин стоял в нескольких метрах от меня перед открытой могилой. У его ног лежал труп женщины-вана.
Похоже, мы находились на кладбище. Древние надгробья торчали из снега как ведьмины зубы, а над нами застывшие ветви вяза пронзали ночное небо. Резкий холод пробирал до костей.
— Гэлин, — произнесла я. — Мне надо, чтобы ты рассказал мне про письмо. То, из-за которого меня швырнули в шахты за измену. Ты всё ещё мне не объяснил. Ты ожидал, что я умру там?
Он выглядел сбитым с толку.
— Я не посылал письмо. Само собой, я не хотел, чтобы ты оказалась в шахтах. Я пытался попасть к тебе.
— Так кто его написал?
Он покачал головой.
— Я пока не знаю. Но Али… к этому моменту ты должна была понять, что я не хочу твоей смерти.
Я прикусила губу. Моя ненависть к нему служила странным утешением в шахтах. Мне почти не хотелось расставаться с этим чувством. Нет, это не просто утешение… это давало мне смысл жизни.
А без этого? Я не знала, что с собой делать.
Но я вынуждена была признать… если бы он хотел моей смерти, он мог убить меня в сражении. И, наверное, письма можно подделать.
— Полагаю, его мог написать кто-то другой, — признала я.
— Али, я не могу перестать думать о тебе… и теперь, когда боги мертвы, ты — единственное, что имеет для меня смысл. Мы связаны, наши души переплетены. У меня нет выбора, кроме как любить тебя.
Моё дыхание резко покинуло лёгкие.
— Нет выбора? — даже если не считать скорость, с которой я пыталась изменить представление о нём, что-то в этой фразе меня тревожило. — Нет выбора. Ты так говоришь, будто это тюремное заточение. Если у тебя нет выбора, тогда это не по-настоящему, так? Если убрать из уравнения магию, у нас нет ничего общего. Я не могу говорить о том, какая руна лучше всего оглушит драуга, а ты не можешь знать, как перерезать горло эльфу так, чтобы не залить свою одежду кровью. Что, если это не по-настоящему?
